Но свадьба не состоялась.
Вместо алтаря я пошла к постели умирающего отца, и он испустил дух у меня на руках.
— Для нас смерть твоего отца, моего дорогого мужа, такой же удар, как и для тебя, — мачеха прикладывает платочек к глазам, а сама беззвучно смеется!
Радуется его смерти!
— И в этот трудный для всех час ты еще умудряешься закатывать скандалы? Сердца у тебя нет!
— Скандалы?! Да вы же обрекаете меня на голодную смерть!
Но она не слушает меня.
Продолжает ломать слезливую комедию.
— Избалованная, испорченная девчонка! — бормочет она. — Всегда знала, что ты та еще дрянь! Как же искусно ты маскировалась! Прикидывалась кроткой овечкой!
Выговаривает мне все это, а сама торжествует.
Ее желтое, сухое лицо с обвисшими щеками противно трясется от радости.
Ведь теперь все наше имущество принадлежит ей.
И делиться со мной ее не заставит никто и ничто.
— Но вы не можете выгнать меня на улицу! — от ужаса мне кажется, что я леденею. — Почему я должна уйти из родного дома? Да и куда мне идти?!
Это требование — уйти, — мачеха озвучила сразу, как только врач засвидетельствовал смерть отца.
Я, потрясенная, не сразу поняла, о чем она толкует.
А когда поняла, то чуть не умерла, рухнув рядом с постелью любимого папы.
Сколько лежала в беспамятстве, не помню.
Но привели меня в чувство грубо, чуть ли не пинками в бок. Плеснули водой в лицо, заставив захлебнуться.
Поставили на ноги, грубо дергая.