— Вправьте ущемленный краями раны кишечник на место, — резко велела я ему, — и он прекратит умирать от боли!
— Он потерял много крови!..
— Не так уж много! Всего-то попачкал одежду!
— Вы можете вылечить его?! — заверещала мать. — Пожалуйста!
— Могу.
В моей голове как будто что-то перещелкнуло.
Так бывает, когда входишь в операционную и видишь, с чем тебе придется работать.
Наступили привычный покой, сосредоточенность.
А еще злость.
Знаю, хирурги — не самые нежные создания на земле.
Скорее даже наоборот.
Если работа идет на грани — я это точно знаю, — моему словарному запаса позавидовал бы и сквернослов-законник.
— Если можешь, — взревел желчный докторишка, — то тащи этого дохляка в свою деревню и там его зашивай дратвой для сапог! А в моем доме никто не станет возиться, потому что я говорю — он не жилец!
— Дайте хоть инструменты! — выкрикнула я. — И мы все сделаем без вас!
— Чтобы потом с меня спросили, почему я позволил вам кромсать моего пациента?! Вот еще!
— Помогите! — всхлипнула мать. Я ответила ей кратким кивком.
И указала на побагровевшего врача.
— Этого в жопу, — резко велела я.
***
Работник угрожающе навис над врачом, и тот сам забился в угол, руками и ногами отгораживаясь от посетителей.