– Это информация о состоянии здоровья вашего отца, Кирилла Андреевича, – говорит Сэдэо.
– Что с ним?!
– Тут написано, вышел из комы, поправляется, – отвечает японец. Я выдыхаю с облегчением. Хоть одна хорошая новость. Поспешу сказать об этом Максим, но прежде сообщаю японцам о нашем плане. Всё тот же Сэдэо говорит, что поедет с нами.
– А как же ваш коллега?
– С ним всё в порядке. Кризис миновал, он поправляется. Присмотрит за яхтой, – слышу в ответ.
– Да, я сделаю, – хрипло говорит Горо. Мертвенная бледность с его лица спала, он хотя и слаб по-прежнему, но антибиотики делают свою работу, телохранителю заметно лучше. Благо, пуля прошла навылет и не задела ни кость, ни крупных сосудов или нервных окончаний.
– Хорошо, но сначала я спрошу Максим, – говорю и возвращаюсь к капитану. Сообщаю ей новость об отце, мажорка улыбается.
– Замечательно!
– Ещё Сэдэо хочет поехать с нами, – добавляю.
– В принципе, третий лишний. Но не в этом случае. Хорошо.
Я снова курсирую между мостиком и каютой, потом обратно. Через минут сорок яхта останавливается напротив села, мы втроем перемещаемся в лодку и спешим к берегу. За веслами Сэдэо, он управляет очень уверенно, словно занимался гребным спортом. Универсальный человек! И стрелять, и охранять, и на веслах. Настоящая находка. Жаль только, постоянно серьезный очень, никогда не улыбается. Но они оба такие. Молчуны. Самураи, что с них взять. Зато с нами теперь вооруженный человек.
Что полиция остановит и проверять станет, мы не боимся. У нас с Максим ничего нет, а японец – иностранный гражданин, его без дипломатического работника обыскивать нельзя. То есть попробовать можно, конечно, но едва ли какой-нибудь постовой захочет стать причиной международного скандала. Зато нам с мажоркой спокойнее: на случай, если вдруг в загородном доме нас ждут охотники за головами, будет чем отбиваться.
Дальнейшее путешествие проходит быстро, и вот мы уже неподалеку от дома, который дважды для нас едва не превратился в братскую могилу. Зато здесь вечный покой нашли двое нападавших. Вот там они, в овраге, присыпанные ветками и листьями. Если ещё никто их не нашел, конечно. Мало ли тут зверья всякого по округе шастает по ночам. Да туда им и дорога, преступникам этим. Знали, на что идут.
Максим хочет пойти на разведку, но Сэдэо её останавливает. «Я сам», – говорит он, и это не предложение, а четко взвешенное решение. Остается лишь согласиться, и японец растворяется среди деревьев. Двигается он удивительно плавно, ни веточка под ногами не хрустнет, ни литья не зашуршат. «Ниндзя», – улыбаюсь ему в след. «Точно», – кивает Максим. Мы уверены: такой не пропадет. И точно: проходит минут пятнадцать, и позади нас бесшумно возникает Сэдэо. От неожиданности – как сумел подкрасться незамеченным? Ни звука не издал! – мы резко оборачиваемся.
– Всё тихо, в доме и поблизости никого, – докладывает японец.
– Ну что, пошли? – говорит Максим. Я киваю. Сердце выбивает дробь, ладони влажные и холодные, меня трясет озноб. Но знаю: это адреналин, мне страшно. Как-то глупо снова возвращаться в то место, где нас дважды едва не расстреляли. Выглядит по-идиотски. Но что поделаешь? Нам нужна хоть малейшая зацепка! Хотя бы за что-то ухватиться, чтобы распутать этот криминальный клубок, из которого некто плетет сеть, чтобы нас с мажором поймать в неё и уничтожить.
Мы проникаем в дом, где с момента нашего бегства ничего не изменилось. Дыры в стенах, разбитые предметы интерьера, осколки и пустые гильзы на полу. Крадемся в кабинет хозяина, Максим смотрит на люстру. Забирается на стул. Достает перочинный нож и достает видеокамеру из гнезда.
– Дайте посмотреть, – предлагает Сэдэо. Мажорка уступает ему место. Японец внимательно изучает приборчик, затем кивает головой. – Я знаю эту модель. Одна южнокорейская компания их производит. К ней тянется патч-корд, значит, где-то должен быть коммутатор и сервер, записывающий трансляцию.
– Что такое патч-корд? – спрашиваю тихонько, чтобы в глазах Сэдэо не казаться полной деревенщиной, спрашиваю у Максим.