– Было ощущение, что он вот-вот рассыплется. Мне стало дурно, я без сил откинулась на кресло, – сказала мама.
– А я что делал?
– Вызывал симпатию и удивление своей отвагой, – улыбнулась мама.
– Как это?
– Я почти отключилась, так мне стало плохо. Ты же слез на пол и давай ползать по салону. Я вижу, но у меня всё плывет перед глазами, а пассажиры, видя эту сценку, кто смеется, кто меня отчитывает: «Мамаша! Следите за ребеночком!», «Мамаша! У вас малыш убежал!» Тут самолёт трясет, как в лихорадке, а некоторым надо меня повоспитывать.
– Что было дальше?
– Стюардесса тебя подняла, отряхнула, отнесла обратно. Дала мне какую-то таблетку, я пришла в себя, и остаток полета ты мирно спал у меня на руках, – ответила мама.
Да, теперь, если я ползать по салону стану, рейс развернут обратно, сочтя пассажира умом тронутым. И придется моему отцу потом платить огромный штраф. Ах, как же все-таки приятно быть маленьким! Сидел бы сейчас у мамы на коленках, играл в ладушки-оладушки, улыбался и сосал какую-нибудь сладкую вкусняшку. В этот момент мой взгляд, повинуясь каким-то бессознательным стимулам, упал на грудь мажорки.
Вкусняшка… сосать… Я стал представлять, как расстегиваю своей спутнице куртку, задираю футболку и лифчик, а потом забираю губами то один сосок, то другой. Прямо сейчас и здесь, в салоне. Хорошо еще, что я сижу у окна, тут всего два места, а не три, как в среднем ряду, иначе бы ничего не получилось. Я закрыл глаза и представил себе донельзя возбуждающую картину. Ночь. Гул турбин. Уши заложены, словно в них вата. Все вокруг погрузились в глубокий сон. Я наклоняюсь над грудью Максим, попутно расстегиваю ремень, пуговицу, «молнию» на её джинсах. Затем опускаю резинку её трусиков, скольжу в мягкую глубину. Нащупываю средним пальцем дырочку. Там горячо и влажно. Погружаюсь в неё и слышу, как тихонько начинает постанывать мажорка.
Но… дальше-то что делать? Продолжать доводить её до оргазма пальцами, попутно облизывая и немножечко покусывая соски? Да, можно, только мне хочется и своего нижнего дружка пристроить. Как же неудобно это будет сделать в самолёте!
Чертова мажорка! До чего она меня довела! Я лечу в Японию с важной миссией, которую мне поручил отец. Но вместо того, чтобы обдумывать тактику поведения, мечтаю о том, как трахнуть любовницу собственного родителя! Ну, не идиотизм, а?! Да если мой папаша узнает эти мои фантазии, то даже страшно представить, что случится!
Хотя подождите-ка. Откуда он узнает? Я никому ничего не собираюсь рассказывать, а мажорка слишком занята собой, чтобы заметить.
– Сашок! Ты о чем таком сладком мечтаешь, а? Смотри, штаны обмочишь, – хмыкает Максим мне прямо в ухо.
Я открываю глаза. Смотрю на нее. Она делает выразительные глаза и показывает куда-то вниз. Ужас! Катастрофа! У меня член колом стоит, и внушительный бугор не увидеть может разве что слепой. Но Максим очень даже зрячая, и я дико смущаюсь. Чувствую, как меня заливает краска. Становлюсь пунцовым в такие моменты. Спешно накрываю пах руками, в которых держу смартфон.
– Смотри, не проткни новый телефон, – ёрничает Максим и, отвернувшись, хихикает. Вижу, как у неё плечи трясутся.
Глава 11
Хорошо, мажорка понятия не имеет о том, что причиной моего возбуждения стала она сама. Ну, а теперь, поскольку общее время полета десять часов, мне надо подумать о том, отчего эта разбитная девчонка вызывает во мне такие… реакции с эрекциями. Я хочу досконально в себе разобраться, потому что ситуация, в которую я угодил, меня всё больше напрягает. Последние дни мы постоянно оказываемся рядом, в непосредственной близости, и меня её присутствие очень сильно волнует. Причем не только эмоционально, но и сексуально.
А почему? Я не бабник. Точно. Никогда им не был и, как ни глупо звучит, даже не планировал. Потому что как такое предвидеть? Или как пожелать? Сидишь такой весь из себя мечтательный на диване и говоришь: «Так, Саша. Вчера ты был романтиком. Хм… значит, завтра станешь бабником. Потом – развратником, после надо попробовать переквалифицироваться в извращенца, после – стать конченым моралистом, а вот еще какие там половые извращения бывают?»
Да это всё ерунда. Другой вопрос меня беспокоит: почему я больше не мечтаю о том, как трахнуть свою подружку, а думаю о Максим в неприглядном свете? Она ведь девушка моего отца! Любовница его, черт побери! Для меня это должно означать полностью запретную территорию, куда доступа нет и не будет. По крайней мере, пока они вместе. Продлиться это может… да навсегда!