Утопая в звёздах

Мильт поставил телефон на мое место за обеденным столом. Меня не было два дня, а казалось, что прошла вечность. Я впитывал шутки и разговоры, пока не услышал звяканье ключей в замке. Затем быстро попрощался и закрыл приложение. Мне не хотелось, чтобы они видели Брюса. Я мечтал снова оказаться в их доме. Мой желудок скрутило узлом, пока я ждал, чтобы узнать, в каком состоянии пришел Брюс. На нем была синяя униформа и именной значок с надписью «Кеннет». Он был уставшим, но не пьяным.

Брюс положил пакет на стол.

– Я принес нам замороженные обеды, если ты…

Он замолчал, увидев коробку с пиццей рядом со мной.

– Не притворяйся, что тебя волнует, ем я или нет. Ты никогда не делал этого раньше.

Я закрыл коробку с оставшимися кусочками и убрал ее в холодильник.

Брюс выругался себе под нос, его рука сжалась в кулак. Маленький мальчик внутри меня затрепетал. Зверь, которым я был теперь, зарычал на него. Мы не боимся. Не сегодня. Никогда больше.

Я схватил пакет с куском пирога и снова налил молока в стакан, а затем направился в свою комнату. Больше не хотелось оставаться в общем пространстве.

– Я работаю механиком. У них есть программа для бывших заключенных, и они от меня в восторге. Если хочешь, я могу попросить их взять и тебя тоже. Мы ведь теперь оба живем здесь, так что…

Он продолжал говорить, но я полностью проигнорировал его, закрыв ногой дверь своей спальни. Не собираюсь потакать ему. Я подошел к окну. Снаружи по-прежнему шумно, а окно напротив по-прежнему занавешено. Я высунул голову наружу. Толстый Засранец тоже здесь. Или, может быть, его потомок. Я переводил взгляд из одной стороны в другую, высматривая соседей, черт, да просто глядя на все подряд. А потом вдруг заметил, что веревочка, по которой мы с Пикси передавали друг другу банку из-под кофе, все еще прикреплена к гвоздю у моего окна. Она туго натянулась, и вскоре я понял причину. Банка болталась на конце, обернувшись вокруг перила пожарной лестницы. У меня появилась цель: нужно достать ее. Я попробовал применить грубую силу. Затем попробовал скрепить вместе несколько вешалок из проволоки, но ничего не вышло. До банки было трудно дотянуться, и даже если бы я отрезал нитку, вполне возможно, что банка так бы и не упала вниз. В конце концов я сделал крюк из проволоки и стал пытаться раскачать банку вокруг перила пожарной лестницы.

Когда веревка распуталась, раздался грохот. Я вздрогнул: это металл заскрежетал по кирпичному фасаду. Подождав немного, я начал дергать за веревку, как будто это была удочка и рыба клюнула на приманку.

Медленно, очень медленно я смог поднять ржавую банку. Осторожно, чтобы не порезаться, снял с нее синюю пластиковую крышку. Я думал, что найду какую-нибудь записку, оставшуюся с тех времен, когда мы с Пикси были детьми. Вместо этого я обнаружил гигантскую стопку аккуратно сложенных разлинованных листочков и стикеров с заметками.

Я начал с верха стопки, где, судя по дате, были самые старые записки. Она всегда писала дату снаружи – отличительная черта Пикси Рэй. Я пропустил их и открыл последнюю.

«Гейз,

Это случилось снова».

Ее почерк совершенно по-особенному откликнулся во мне. Ностальгия. Так хорошо, что бумаги не промокли. Значит, крышка на кофейной банке и правда не пропускала воду.

Что бы ни случилось, это все, что она написала. Такой была последняя записка, датированная почти восьмимесячной давностью.

Может быть, она пропала. Или они переехали. Я снова взглянул на окно. Пришлось начать с самого начала.

Первая записка была от того времени, когда я лежал в больнице.

«Гейз,