– Что?
Девушка мешкает. На ее лице застывает смущение.
– Я проболталась, да?
Щурю глаза, строго смотря на нее.
– Ни с кем, кроме него?..
– Теодор убежден, что ты ходячая катастрофа. Да и его батя вечно ворчит, чтобы он приглядывал за тобой, – пожимает плечами подруга. – Но Теодор не может просто приглядывать. Ему легче не подпускать к тебе никого, чем быть нянькой.
– Нянькой? – вновь переспрашиваю я.
– Да, нянькой!
С минуту мы молчим. Я смотрю в глаза Марии-Луизе, а она смотрит на меня.
– Хорошо, – выдавливаю я, – я приду на вечеринку.
– Das klingt großartig! (Звучит здорово!) – восклицает подруга и, крепко обняв меня, добавляет: – Значит, увидимся на вечеринке!
– А когда она будет-то?
– Ой, точно! В эту пятницу!
– То есть… через три дня? – удивленно выгибаю бровь.
– А сегодня не пятница?
– Не-а…
– Значит, увидимся на вечеринке через три дня!
И, больше ничего не сказав, Мария-Луиза уходит прочь, оставив меня наедине с перекусом из сладкой морковки. М-да уж. Жизнь моя прямо приобретает новые краски.
Задумываюсь над тем, что сказала девушка: «Теодор не хочет, чтобы ты с кем-либо общалась, кроме него». Прокручиваю ее слова в голове, но никак не могу найти объяснение этой фразе. Во мне бушуют сомнения, так ли это.
Доедая морковку и витая в своих тяжелых мыслях, краем глаза замечаю Ганса и его друга. Мгновенно, практически не понимая, что делаю, я залезаю под стол, чтобы они меня не заметили. Нет, я не боюсь Ганса. Мне просто неприятно находиться с ним рядом, тем более после того случая. Он выглядит достаточно бодро, если не учитывать огромные синяки на лице. По всей видимости, он пришел к декану, никак не на пары. Выглядывая из-под стола, провожаю огромную спину взглядом и, как только громила скрывается из виду, тяжело выдыхаю. Пронесло.