Верхний ярус

Мистер Сян отворачивается от окна и садится напротив нее, держа спину очень прямо. Его левая ладонь обхватывает правый локоть, два пальца на правой вытянуты, словно держат воображаемую сигарету.

— Мы не можем датировать его с нужной точностью. И не уверены насчет художника.

Она настораживается.

— А как насчет печатей владельцев?

— Мы отследили их в хронологическом порядке. Неясно, как на самом деле семья вашего отца вступила во владение этим имуществом.

Теперь она знает то, о чем подозревала в течение нескольких недель. Приносить свиток на экспертизу было ошибкой. Ей хочется схватить его и убежать.

— Надписи также трудно разобрать. Форма каллиграфии династии Тан, которую мы называем неистовой скорописью. Если точнее, разновидность «Пьяный Су». Возможно, они были сделаны позже.

— Что там написано?

Он откидывает голову назад, старательно подчеркивая ее дерзость.

— Стихотворение, автор неизвестен.

Он развертывает свиток между ними. Его палец скользит сверху вниз по колонке слов.

На этой горе, в такую погоду, К чему задерживаться надолго? Три дерева настойчиво машут мне ветвями. Я прислушиваюсь, но их тревожные сигналы неотличимы от воя ветра. Новые почки появляются даже зимой.

Она покрывается мурашками, не дослушав стихотворение. Мими в аэропорту, слышит собственное имя по громкой связи. Она читает стихотворение, которое отец оставил вместо предсмертной записки. «В чем наша радость, наша беда?» Она поспешно разжигает пламя на склоне горы, где царит чернильная тьма и холод. Пламя, которое убивает женщину.

— Три дерева?

Мистер Сян демонстрирует ладони, извиняясь.

— Это поэзия.

Ее бросает то в жар, то в холод. Разум отключился. Что-то пытается добраться до нее издалека. «К чему задерживаться надолго?» Она видит, как ее сестра Амелия, двенадцати лет от роду, в зимнем комбинезоне размером вдвое больше нужного, ковыляет к задней двери и плачет. «Дерево для завтраков распустилось слишком рано. Снег убьет его». А ее отец просто улыбается. «Новый лист всегда где-то там. Даже перед началом зимы». Факт, который Мими за свои шестнадцать зим каким-то образом упустила из виду.

— Мог ли это стихотворение прочитать… обычный человек?

— Возможно, ученый. Знаток каллиграфии.

Она понятия не имеет, знатоком чего был ее отец. Миниатюрной электроники. Кемпингов. Разговоров с медведями.

— Видите кольцо?