— Значит так было всю вашу жизнь? Без каких-либо изменений. Вы просто висите и все?
— Да кажется так. Разве, что мое тело чуть ранее выглядело более презентабельно. Думаю, скоро вороны ничего от меня не оставят.
— Может быть мне снять вас?
— В этом нет смысла, ведь у меня нет ног, и я не смогу идти. Да и зачем-то ведь я должен здесь висеть. Неважно известно мне или нет зачем, но я должен.
— Но ведь вы не хотите больше испытывать боль, почему бы, что-то не поменять? Я, возможно, смогу найти или сделать и пришить вам ноги. И тогда вы сможете идти.
— Кажется, до тебя мне уже кто-то предлагал пришить ноги, но этот кто-то так и не вернулся. Да и не нужно. Ведь у меня есть цель. Я не знаю ее, но она есть.
— Но разве это не бессмысленно?
— Нет, отнюдь, нет. Вот сейчас я веду беседу с тобой. Возможно, это и есть моя цель. А возможно и нет. Однако это все-таки, что-то изменит.
— Что это может изменить?
— Не знаю, знать должна ты.
— Я?
— К примеру, мы могли бы и не встретиться сегодня, и оттого день стал бы другим, и для тебя, и для меня. Значит, наша встреча для чего-то была нужна. Но так, как моя жизнь останется неизменной, хотя возможно найдется пища для ума, твоя, же получит новый поворот.
— Да. Наверно так оно и есть. Вы умны, но, как в этом почти бескрайнем поле, вы стали таким?
— Я иногда встречал таких вот путников как ты. И мы говорили. Одним из них был ученый. Он говорил больше остальных. Слушая его речи, и я стал умнее. Хотя до и после него, люди говорили вещи не более и не менее умные.
— Ясно. А не говорил ли ученый, как найти выход из этого места?
— Из этого места? Смотря что ты подразумеваешь под «этим местом». Поле?
— Нет, не совсем. Скорее эту страну, если это страна.
— Да страна. Страна людских грез, как говорил ученый. Но он ведь мог и солгать или не знать наверняка.
— Страна людских грез? Значит ли это, что я сплю?
— Возможно.