Действую на инстинктах, соскакиваю и врываюсь внутрь.
Ирма лежит на кушетке и, закрыв лицо руками, плачет. Держащий датчик на ее животе докторишка, ссутулившись пялится в экран аппарата, а стоящая над ним Сарматова тычет пальцем в монитор.
- Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?!
Ирма отнимает ладони от лица и ошарашенно смотрит на меня.
Она в слезах, но не плачет, а смеется!
И вот тут до меня начинает доходить.
Счастье в ее глазах, оголенный живот и крошечная точка на экране, на которую она указывает кивком головы.
Да ладно… Этот звук… это сердцебиение нашего ребенка?!
Медленно приблизившись, сажусь на край кушетки и целую мокрое лицо.
- Мы еще не закончили, Алекс! – ворчит Сарматова.
- Все, молчу…
Вместе с ней пялюсь в экран, вслушиваюсь в какие-то цифры, будто хоть что-то в этом понимаю и вдруг чувствую, как стягивает горло.
- Семь недель, - проговаривает узист, - плюс – минус три дня… Тонуса нет, прикрепление по задней стенке…
- Это норма? Хорошо все?
- Хорошо, - отвечает Ирма за медиков.
- Все прекрасно! – подтверждает Сарматова, - пора на учет вставать.
Поворачивает ко мне и подмигивает.
- Поздравляю, папаша! – и обращается к докторишке, - идем, Володя…
Они выходят, неслышно прикрыв дверь, а мы с женой остаемся наедине. Я, как дебил, продолжаю смотреть на застывшее изображение на экране, и понятия не имею, что говорить.
- Ты рад? – выводит из ступора тихий голос Ирмы.