Сэра снова шевельнулась, и Грэм невольно сравнил ее с ребенком, который вздрагивает во сне; он с улыбкой растворялся в плавном течении ее духов, струившемся от непослушных черных волос, но она проснулась и подняла голову, слегка отстранилась и посмотрела на него искоса, да так, что ему пришлось поспешно спрятать улыбку, которая не предназначалась никому.
– О чем задумался? – спросила она.
У Грэма вырвался глубокий вздох.
– Я задумался о том… – с расстановкой ответил он, ощущая ее руки у себя на поясе (но нет, одна рука взметнулась вверх, чтобы убрать со лба волосы; правда, она тут же вернулась на прежнее место и сомкнулась с другой!), – о том… есть ли возможность определить, что это было за вино. Ну, вино у тебя в туфельке. Можно ли определить, какого года урожая… из каких виноградников… м-м-м… с южного или северного склона, с кислых или известковых почв.
Беззащитное бледное лицо в обрамлении черного ореола озарилось широкой улыбкой и вмиг оттаяло. Он задохнулся от этой красоты – и оттого, что такая перемена произошла не без его участия. У Грэма даже раскрылся рот, но он вовремя это заметил.
– Тебе надо организовать конкурс по дегустации шампанского из женских туфелек, – засмеялась она.
Он довольно кивнул. Сэра вздохнула; выражение ее лица снова переменилось, она убрала руки и согнулась пополам, обхватив себя за плечи.
– Мне нужно в туалет, – сказала она. – Ты не уйдешь?
– Не уйду, – пообещал он и упрекнул себя за излишнюю серьезность, потом дотронулся до ее руки и спросил: – Тебе нехорошо?
– Это нервы. – Сэра покачала головой и посмотрела на его руку. – Спасибо тебе за… просто спасибо, и все. Я сейчас вернусь.
Она быстро поднялась и вышла из комнаты. Грэм повалился на кровать и широко раскрытыми глазами уставился в белый потолок.
Никогда в жизни он бы не поверил, что такое возможно. Со временем перестаешь верить в Деда Мороза, в волшебников, во всезнание родителей… и в такую вот бьющую через край, самозабвенную, безумную, сказочную любовь, которая считается идеалом. На деле все заканчивается сексом, изменой, разводом. Да, случаются увлечения, но чтобы любовь вспыхнула с первого взгляда, благоухания и прикосновения? У него? Куда улетучился его тщательно культивируемый цинизм?
Сначала Грэм лежал без движения и просто ждал. Через некоторое время он поднялся и начал мерить шагами комнату под высоким потолком, разглядывая ряды постеров и мягкие игрушки, два старых платяных шкафа, миниатюрную стойку-елочку для колец, увешанную дешевыми яркими побрякушками. Он пощупал плотные темно-зеленые гардины, выглянул в сад и рассмотрел соседний дом, высокий и неосвещенный. По небу разливался желтоватый свет; в саду пигментными пятнами белели плашки снега. Наконец дверь отворилась. Грэм радостно обернулся.
На пороге, покачиваясь и держась за косяк, стояла высокая, нетрезвая на вид женщина с острым лицом и соломенными волосами, одетая в красный спортивный костюм.
– Как ты тут, голубчик? – спросила она Грэма, оглядывая комнату.
Грэм попытался изобразить улыбку:
– Все в порядке, миссис Хантер. Миссис ффитч вышла… м-м-м… в туалет.
– Понятно, – сказала женщина. Грэм встречался с ней на торжественном вечере в честь окончания семестра, но она, похоже, его не узнала. – Ну, тогда ладно. Смотрите только… простыни не замарайте.
Она удалилась, прикрыв за собой дверь.
Грэм нахмурился, размышляя над ее словами. Тут дверь распахнулась снова, и перед ним еще раз возникла миссис Хантер.