Сэра вернулась. Еще бледнее, чем прежде. Ее дыхание стало прерывистым и неровным. Без единого слова она легла на кровать. Грэм за нее испугался, но когда она с закрытыми глазами повернулась на бок, лицом к нему, он заметил в ней нечто хрупкое, первозданно манящее и задрожал от страсти. Да что же это такое, я как насильник. Ведь ей плохо.
– Тебе… – Пересохший язык отказывался выговаривать слова, и Грэм начал снова: – Тебе нездоровится? Может, вызвать «скорую»?
– «Нездоровится», – эхом повторила она и улыбнулась. – Какое точное слово. – Теперь она открыла глаза и смотрела прямо на него. – Нет, я в полном порядке. Уверяю тебя. Это нервы. Я плакса; может, надо принимать валиум, только это все фигня. Мне сейчас нелегко, ты веришь? Надо еще многое утрясти. Извини, что доставила тебе столько беспокойства.
– Никакого беспокойства, – отозвался он и впервые остался доволен собой: ответ прозвучал сердечно, по-доброму и в то же время уверенно, но без высокомерия.
Расслышала ли она эти нюансы? Сэра лишь молча кивнула и прикрыла глаза. Потом она прижала подбородок к самому вырезу платья, над грудью, и втянула носом воздух.
– Какой стыд, – призналась она, широко раскрыв глаза. – От меня несет этим отвратительным лосьоном. – Когда она вернулась, Грэму и вправду ударил в нос резкий запах одеколона. Сэра робко улыбнулась и смущенно повела плечами. – Меня стошнило. Нужно было как-то отбить запах, вот я и схватила первое, что попалось под руку. Потом почистила зубы, но привкус все равно остался… Какая гадость… Грэм, ты так обо мне заботишься – настоящий медбрат. Мне даже неловко.
– Это… это пустяки, – неубедительно ответил он.
Сэра опять смежила веки:
– Не подумай ничего такого, но у меня к тебе просьба: погаси, пожалуйста, свет. Глаза режет.
– Сейчас сделаю, – негромко ответил он и направился к выключателю у двери.
От окна через всю комнату пролегли холодные желтоватые полосы. Сэра теперь выглядела какой-то размытой черной тенью, средоточием темноты. Он присел рядом с ней; она отвела руку, чтобы он мог придвинуться поближе. У него дрожала каждая жилка. Рука Сэры мягко притянула его голову к подушке. Теперь ее лицо было прямо перед ним, совсем рядом, но черты оставались неразличимыми.
– Как все ужасно, Грэм, – едва слышно прошептала она. – Ты просто чудо. Я тебя завела, а сама сейчас ни на что не способна. Тебе будет противно.
– Мне… – начал он, но тут же осекся, чтобы не наговорить банальностей, которые уже были готовы слететь с языка. Еще не время. – Нет, – ответил он, – ничего подобного. – Он взял ее руки, которые теперь стали теплыми, в свои ладони. – Просто мне… – он не знал, видит ли она его лицо, чувствует ли, как дрогнула кровать, – … мне очень хорошо. – Он даже сам над собой посмеялся, осознавая неуместность этих слов.
Сжимая его ладони, она шепнула:
– Спасибо тебе.
Они долго лежали без движения. Его мысли беспорядочно роились где-то далеко, словно стали чужими – как гомон разгулявшихся гостей, которые больше не имели к нему никакого отношения. В конце концов он бросил попытки осмыслить свои ощущения, хоть как-то в себе разобраться и просто расслабился, дожидаясь, пока ее прерывистое дыхание не станет ровным, покорившись сну. Он так и не уловил, когда именно это произошло. В какой-то момент дверь приоткрылась и мужской голос чертыхнулся: «Вот дьявольщина, не сюда», но Грэм даже не повернул головы – он знал, что никакое вторжение уже не сможет нарушить их покой.
Он обнимал ее в темноте, неподвижную и теплую, и через некоторое время ему стало казаться, что у него в объятиях ничего нет; так бывает, когда затекшая рука или нога теряет всякую связь с телом, на какие-то мгновения перестает слушаться и не дает о себе знать. Сэра была рядом, он ее обнимал, но не чувствовал; умом он понимал, что она существует отдельно от него, сама по себе, но в то же время она стала расслабленной частью его самого, утратившей все отличительные признаки, такие как бледная кожа, белый шрам, темный наряд, черные волосы – все это сравнялось, слилось воедино и в результате превратилось в прозрачное, невидимое… ничто.
Наконец Сэра зашевелилась, быстро поцеловала его в лоб и села, спустив ноги на пол.
– Полегчало. – Она принялась разглядывать его в потемках, а он и до этого не спускал с нее глаз. – Домой пора, – продолжала она. – Можешь вызвать такси? Вставай, надо спускаться вниз.
– Надо, – улыбнулся он.