Она пробовала предпоследнюю часть «Водородной сонаты», ей предстояло сделать это безупречно за один проход. Это была трудная часть, и она не хотела приступать к ней, но понимала, что никогда ничего не добьется, если будет делать только простые вещи. Секция была быстрой и яростной — даже злой.
Она будет думать о своей матери. Это поможет ей…
— …Я имею в виду, посмотри на себя!
Она посмотрела на себя — сперва вниз, затем на свое отражение в черном зеркале, образованном глухой стеклянной стеной центральной спальни. Пожала плечами. Изящное движение, подумалось ей, когда у тебя было четыре руки.
— Что? — спросила она у матери, нахмурившись.
Вариб недобро смотрела на дочь. А Вир на свое отражение. То, что они видели, было высокой девушкой, одетой в аккуратную форму — темно-серая кожа и светлые волосы до плеч. Верхний набор рук немного длиннее и лучше очерчен, чем дополнительный, крепкая грудь, филигранно очерченная талия и широкие бедра не млекопитающего гуманоида. Ее ноги были немного массивнее, а спина чуть длиннее, чем общепринятое представление о совершенстве Гзилта, но кого это волновало? Возможно, вариант с четырьмя руками был в её случае предпочтительнее, сглаживая изъяны.
Мать раздраженно вздохнула.
Вир прищурилась. Была ли какая-то деталь, которую она упустила? Она находилась в квартире матери, то есть на относительно незнакомой территории, но знала, что где-то поблизости должен быть подходящий зеркальный реверс, возможно, в затемненной спальне, где последний любовник Вариб, по-видимому, все еще спал.
— Что? — повторила она, озадаченная.
Ее мать говорила сквозь стиснутые зубы.
— Ты прекрасно знаешь, — процедила она.
Вариб была одета в длинное и элегантное, прозрачное утреннее платье, которое выглядело достаточно непрактичным, чтобы быть действительно дорогим. Она являла собой более гибкую версию своей дочери с более длинными и густыми волосами, физически старея в обратном направлении, готовая делать это до момента Возвышения. Вир уже вошла в возраст, когда люди обычно начинают пристально следить за внешностью, но какое-то время назад решила, что просто естественным образом состарится за то время, что ей осталось, учитывая, что вестник трансцендентной сокрушительности, каковым была Сублимация, скоро явится им всем, чтобы сделать её жизнь и все в ней неуместным и незначительным. И так далее и тому подобное.
Она была слегка удивлена тем, что мать, казалось, восприняла ее, выглядевшую старше, как своего рода упрек себе. Нечто подобное случилось, когда Вир стала лейтенант-коммандером. Она думала, что Вариб будет ею гордиться — вместо этого мать была расстроена тем, что, хотя формально — и несмотря на то, что — это ничего не значило, ее собственная дочь теперь превосходила ее по рангу.
— Ты про руки? — спросила Вир, пошевелив всеми четырьмя. За спиной Вариб в окнах открывался вид на море, тленно скользящее мимо. Ее мать жила на суперлайнере длиной в несколько километров, который бесконечно кружил вокруг закрытого побережья Пиникольнского моря в пределах единственного обширного континента, составлявшего большую часть Зис.
— А что же ещё! — Вариб поморщилась, как будто только что попробовала что-то горькое. — И не пытайся шутить, Вир, это не в твоём стиле.
Вир улыбнулась.
— Ну, я и не стала бы…
— Ты всегда должна как то выделяться, не так ли? — спросила мать, хотя на самом деле это не было вопросом. — Посмотрите на меня! Посмотрите на меня! Посмотрите! — пропела она, вероятно, с сарказмом, покачивая головой и пританцовывая.
— И что?..
— Ты получала огромное удовольствие, пытаясь поставить меня в неловкое положение с тех пор, как вошла в осознанный возраст.
ebooksa