– Сильно?
– Сильно.
– Как Стоцкий?
– Сильнее.
– Понятно.
На этом мы закончили наш странный диалог. Боже, как же быстро прошло наше детство.
Мы заказали десерт – клубничный чизкейк – и опять замолчали. Не говорить же все время о детских воспоминаниях? Я, конечно, могу напомнить, как он однажды сунул мне за шиворот кузнечика, или как угостил меня пластилиновой конфетой, которую я по невнимательности укусила, или как на восьмое марта вытащил бумажку с моим именем из шляпы, предназначенной для жеребьевки, и в результате я чуть не осталась без подарка. Могу, но… Но есть ли в этом смысл?
Пока несли десерт, я, не зная, что еще говорить, и чувствуя себя неловко, залипла в телефон – ответила на пару сообщений подруг, на всякий случай написала Сергею, которого не было в сети. А Данька все смотрел в окно, неспешно допивая уже теплый глинтвейн, и молчал. Клоун выглядел уставшим.
– Такое чувство, что ты не спал всю ночь, – сказала я, пытаясь хоть как-то поддержать разговор.
– Не спал, – согласился он.
– А что делал? С девчонкой очередной развлекался? – вырвалось у меня против воли.
– Ревнуешь? – усмехнулся он.
– Конечно. Я ведь твоя будущая жена, – хмыкнула я, пытаясь за внешней бравадой скрыть смущение.
Он аж подавился.
– В каком это смысле, Пипа?
– В прямом. Ты же хотел в садике на мне жениться, Клоун!
– Я и сейчас хочу, – вдруг заявил он.
Я глупо захлопала глазами.
– Что ты сказал?
– Шутка, малая.