– Почему ты смотришь на нее так пристально? – спросила меня сидевшая рядом Ленка, лениво хлопая какому-то парню из «Б» класса. Ее шоколадные длинные волосы были распущены и завиты изящными локонами, а алое, с черными вставками платье делало подругу неожиданно утонченной, хотя обычно она предпочитала спортивный стиль.
– Это его новая девушка? – шепотом спросила я у нее.
– Откуда мне знать? Ты же с ним с детства Дружишь, не я.
Я хотела сказать ей, что мы давно уже не дружим и что он совершенно чужой, но почему-то не стала.
Когда на сцену вызвали Даню, я не хлопала, а смотрела мрачно и желала ему споткнуться. Естественно, этого не произошло, я сама едва не споткнулась, когда поднималась вверх по деревянным лакированным ступеням. Зато когда Даня вернулся, как-то почти незаметно он поменялся местами с Петровым. И теперь девица могла лишь поглядывать на него.
Свою серебряную медаль я забирала с каким-то усталым безразличием. Она тяжело мне далась, и экзамены вымотали меня настолько, что, несмотря на красивый наряд, мне хотелось уйти – незаметно, по-английски. А может быть, мое настроение упало из-за Клоуна. На обратном пути к своему месту я увидела, как он мне весело машет, и с трудом выдавила улыбку. Почему он такой странный? Или это я странная?
Часа через два мы поехали в кафе, которое заранее заказали родители. Дождь к тому времени стал стихать, а небо чуть посветлело. Я приободрилась, рассудив, что не стоит прощаться со школой в таком настроении – последние воспоминания о ней должны быть хорошими. Сначала я улыбалась через силу, а потом ко мне вернулось ровное расположение духа. Я смеялась, выслушивала комплименты, шутила. И изредка поглядывала на Матвеева. Один раз наши взгляды встретились, и он вдруг мне подмигнул. Я лишь изумленно приподняла бровь.
Нас рассадили за длинные столы – каждому классу полагался свой. А для учителей и родителей – другие, подальше от нас. Матвеев и его друзья сели с одной стороны стола, а я с Ленкой и девчонками из нашей компании – с другой. Подруга заговорщицким тоном сообщила, что принесла с собой фляжку с текилой, утащенную у отца. Впрочем, такой предусмотрительной была не она одна – как оказалось, многие что-то пронесли с собой незаметно от взрослых. Петров притащил целую бутылку коньяка – она стояла прямо на полу, около его стула, и парни все время ржали над этим – до тех пор, пока эту самую бутылку не конфисковал наш физрук.
Прежде чем мы, уже порядком голодные, наконец приступили к салатам, нас долго поздравлял ведущий, который вызывал на сцену то директора, то классных руководителей, то представителей родительского комитета. Все они дружно говорили, какой сегодня важный и торжественный день, поздравляли с окончанием школы и желали нам найти свою дорогу в жизни. К моему удивлению, некоторые учителя, которые, казалось бы, вчера гоняли нас и грозились всеми преподавательскими карами, растрогались, и кое-кто даже до слез. Чьи-то мамы тоже захлюпали носами, а потом прослезились и некоторые девчонки… Мы с Ленкой, правда, держались молодцом – у нас обеих были накладные ресницы, и мы боялись, что слезы что-нибудь сделают с ними и с макияжем.
После речей все накинулись на еду. Потом начались дурацкие конкурсы, потом принесли горячие блюда… И только потом наконец подошло время долгожданных танцев. Они традиционно начались с медляка, во время которого парни должны были пригласить девушек, но поскольку никто из выпускников первым выходить не хотел, наш учитель труда вывел из-за стола порозовевшую химичку и на удивление бодро закружил ее. Следом пошли физик и англичанка и чьи-то родители. И только потом самые смелые парни потащили своих девчонок.
Когда кто-то вдруг коснулся моего плеча, я почему-то подумала, что это Клоун и что он хочет пригласить меня на танец, однако, обернувшись, я поняла, что ошиблась. Рядом стоял со смущенным видом тот самый парень, который обеспечил мне сотрясение мозга. Кажется, его звали Павел.
– Хочешь потанцевать? – спросил он.
Сидевшие рядом одноклассники тотчас уставились на меня так, будто мне предлагали нечто совсем непотребное, а Ленка пихнула меня в бок, явно давая понять, чтобы я не смела отказываться. И я согласилась – ведь должны же у меня остаться воспоминания о выпускном? Должны.
– Я плохо танцую, – сознался Павел, подавая мне руку.
– А я хорошо, не переживай.
– Знаю. Видел, – хрипло ответил он.
Мои пальцы оказались в его ладони, но я ничего не почувствовала, как ничего не чувствовала во время танца с другим партнером. Внутри искрило, только когда рядом был Матвеев.
– Ты увел у меня Пипетку, чел, – вдруг раздался его голос – мы даже не успели отойти от стола на несколько шагов.
Я обернулась – Клоун, засунув руки в карманы, стоял позади и, склонив голову на бок, странно смотрел на меня.
– Прости, – несколько нервно ответил Павел, но мою руку не отпустил. Я чуть не заорала от досады. Матвеев хотел пригласить меня?! Черт! Я хочу с ним танцевать! Я ведь даже сама хотела пригласить его!