— Аня? — слышится встревоженный голос, меня прижимают крепче, гладят по спине. — Ну что ты… Всё хорошо?
— Лучше некуда, — шепчу тихо, не решаясь поднять глаза на Добрынина. — Отпусти меня?
— Куда это? — голос мрачнеет.
— Куда-нибудь… не знаю… домой к коту? В ординаторскую? В приёмный покой?
— Ань, у тебя шок? — он подцепляет пальцем мой подбородок, внимательно смотрит мне в глаза. — Голова болит? Тошнит?
— После секса? — у меня проскакивает полуистерический смешок.
— Ну, реакция нетипичная, но мало ли, — хмыкает мужчина. — Никуда я тебя не отпущу. Посиди здесь, я сейчас всё разрулю и отвезу тебя… куда скажешь.
Он аккуратно ссаживает меня на диван, и я судорожно запахиваю халат. Тянется ко мне, гладит по щеке.
— Аня, я… не так всё хотел сделать… нужно было по-другому, но… у меня просто крышу сорвало, как только представил, что… — он давится вздохом и замолкает.
— Я понимаю, — шепчу тихо.
— Ты подождёшь? — берёт меня за руки, растирает кисти, похолодевшие пальцы.
— Да, — киваю, — и пожалуйста, дай доступ в реанимацию мужу Соколовой.
Никита хмурится, открывает рот, но бросает на меня быстрый взгляд и кивает:
— Хорошо.
Мне внезапно становится смешно. Ну надо же, как быстро согласился!
— Что? — мужчина улыбается мне, и я зависаю, глядя на эту улыбку. — Не стоит обольщаться, я сейчас тебе иду навстречу не из-за секса.
— Я на тебя никогда и не обольщалась, — хмыкаю язвительно.
— Знаю, — Никита опять хмурится, но тут же, мотнув головой, поднимается с дивана.
Подбирает скинутую рубашку — даже не помню, а когда и кто её снял — он? я? — быстро натягивает на себя, поднимает с пола мою форму, опять возвращается к дивану, складывает рядом одежду.
— Точно всё нормально? Я могу тебя оставить ненадолго?