Парень хмурился, поджав губы, и стрелял недовольным взглядом то в Мавну, то в Купаву.
– Я бы хотел поговорить
– Ах, какой деловой! А ты знаешь, что у неё есть старший брат? Который свернёт твою цыплячью…
– Купава, прекрати! – взмолилась Мавна. – Вы, оба. Не смейте собачиться. Если мама проснётся, то поднимет шум на всю деревню. Пойдём лучше в сторонку отойдём. Не нужно под окнами ругаться.
Парень удовлетворённо кивнул, а Купава, фыркнув, перекинула толстую косу на спину и гордо прошла за оградку.
Вечер густо пах крапивой, дикой мятой и болиголовом – ничего нового, но каждый раз Мавна не могла надышаться. Туман лип влагой к волосам, от росы подол платья быстро намок и стал приставать к ногам. По улице мигали огоньки: горели у оконцев свечи, чтобы отпугивать полуночниц и мелкую пакостную нечисть.
– Далеко не пойдём, – спохватилась Купава, когда они дошли до пустыря, поросшего кипреем: в середине лета тут колосятся розовые цветы высотой в человеческий рост, а пока только поднимались зелёные ростки. За пустырём начинался забор с козлиными черепами.
– Имя скажи, – напомнила Купава парню, скрещивая руки на груди.
Он сглотнул, покосился на Мавну и наконец выдавил:
– Варде.
– Хоть что-то из него вытянули, – фыркнула Купава.
Мавна ободряюще кивнула парню:
– О чём ты хотел поговорить?
Купава, задрав нос, отступила на два шага назад, будто сделала одолжение: говорите, мол, так и быть, но буду смотреть в оба. Без неё Варде осмелел, тронул Мавну за локоть и повернул так, чтобы Купава не видела их лица. Мавна засмущалась, и, заметив это, Варде отдёрнул руку.
– Я… поймал твой венок, – напомнил он.
– Поймал.
Варде усмехнулся, в глазах заплясали искорки.
– Значит, теперь ты можешь стать моей невестой.
– А могу и не стать, – отрезала Мавна.