Вот они бок о бок заходят в шатёр. Эдуар держит Женю за руку, осторожно, словно боясь спугнуть. Тепло его ладони приятно ласкает кожу. Или то нежные поглаживания кончиками пальцев? Она и сама не может сказать точнее, потерявшись под его пристальным взглядом, излучающим нежность.
В шатре пол устлан ковром, по которому уютно разбросаны разноцветные подушки. Приятно пахнет древесиной и чем-то сладким. Но взгляд на центр пространства вдребезги разбивает ощущение правильности происходящего.
– Не-е-ет, – стонет Женя и подходит к круглому столу, из центра которого торчит тот самый злополучный столб.
– Что-то не так? – тихо спрашивает Эдуар, склоняясь к ней.
Женя кивает, всеми силами пытаясь сохранить невозмутимость, но голос дрожит:
– Построили всё-таки по неверному чертежу. Вот этой дурацкой мачты тут быть не должно. Видишь?
– Вижу, – твёрдо произносит он, а сам при этом не сводит взгляда с Жени.
– Эдуар, – получилось совсем тихо. – Я…
Терпкая горчинка его парфюма пробирается в самую душу; медленные, нежные прикосновения Эдуара порождают волну мурашек; а лёгкий шёпот её имени, произнесённого у самого уха, и вовсе отзывается покалывающим томлением…
– Гад-далка и вопрошающий должны сидеть друг на-напротив друга, – из последних сил она старается быть благоразумной. – Стол совершенно непри-пригоден для гадани… Эдуар! – ахает Женя, когда он вдруг подхватывает её, а в следующий миг она уже сидит на столешнице в кольце его рук. – Что ты?..
– А мне нравится этот стол, Эжени, – говорит он негромко, накрывая её губы своими.
Мир вокруг кружит в щемящем сердце танце.
– Эдуар, – выдыхает она, прерывая поцелуй, и, слегка отворачиваясь, подставляет ему свою шею. Его дыхание опаляет кожу, оставляя дорожку невесомых поцелуев. На миг руки сжимаются на Жениной талии сильнее, чем следовало. Время будто замедляется, отмеряя секунды их сбившимся дыханием. Сердце бешено стучит. И её, и его, под ладонью, лежащей на груди…
– А тут грязно, оказывается, – голос Эдуара вырвал её из мира глупых любовных фантазий. – Не успели со внутренней отделкой.
Женя распахнула глаза, тяжело дыша. Романтическое видение испарилось. Внутри шатра пахло опилками и краской. Слева от входа лежали обрезки досок и ящик с плотницкими инструментами. Четыре окна, затянутых полупрозрачной то ли тканью, то ли пленкой, давали немного света, от чего внутри царил сумрак. И столб в центре. Он всё-таки был.
Сжав кулаки, Женя решительно развернулась и сделала шаг к Эдуару.
«Я должна попытаться… Дать нам шанс. И плевать, если в очередной раз выставлю себя идиоткой. Гораздо хуже молча уйти и больше никогда его не увидеть. Зная, что всё могло сложиться иначе…»
Она подошла ближе и, больше не смущаясь, протянула руку, провела пальцами по обезображенной щеке. Эдуар молча смотрел на неё, и по выражению его лица нельзя было понять, что творится у него в мыслях.
– Я верю тебе, – твёрдо произнесла Женя. – Мне следовало сразу понять, что Моник нельзя доверять ни в чём. Спросить тебя прямо, в конце концов. – Она горько усмехнулась. – Хоть это и сложно сделать, когда перед твоим носом захлопывают дверь и не желают слушать глупости.
– Эжени, хватит, – он чуть повернул голову и теперь смотрел в сторону одного из окон. – Ты сделала свой выбор. Я прекрасно знаю, где ты сейчас живёшь. С кем.