Сона будто ударило током. Горячая волна негодования поднялась из глубины души, и она процедила сквозь зубы:
– Не понимаю, почему тебя взбесила такая ерунда. И вообще, с чего ты меня отчитываешь?
– Считаешь, мне должно нравиться, что ты постоянно трешься с моим братом? – вскипел Хван, обращая к ней разъяренное лицо. Она никогда не видела его таким злым. Теплые, родные глаза показались ей совсем чужими.
– Твоя ревность не дает тебе права лезть в мою личную жизнь. Я никогда ничего тебе не обещала и не давала повода думать, что между нами может быть что-то, кроме дружбы, – отчеканила Сона, изо всех сил сдерживаясь, чтобы оставаться в рамках приличий.
– Ах вот как? – взорвался Хван, резким движением откинув со лба челку. – Значит, когда тебе понадобилась помощь, мое вмешательство в твою жизнь было абсолютно нормальным. Знаешь, мне надоело быть бессловесным носовым платком. И да, ты мне очень нравишься, поэтому я ревную и меня бесит, что ты общаешься с моим братом!
Сона опешила. Она очень дорожила Хваном, однако попытки контролировать ее вызывали в душе жгучий протест. Однако он был отчасти прав: Сона принимала его помощь и поддержку, ничего не давая взамен. Но, с другой стороны, она никогда ни о чем его и не просила. Он все делал исключительно по собственной инициативе, и хоть Сона догадывалась о причине такого поведения, но предпочитала ее игнорировать и не думать, что Хван действительно испытывает к ней серьезные чувства. В последнее время они очень сблизились, и наверняка друг рассчитывал на какое-то вознаграждение.
– Извини, я думала только о себе, – спокойно сказала Сона. – Если тебе тяжело рядом со мной, я попрошу директора Со, чтобы она дала мне другого инструктора.
– Как хочешь, – бросил Хван, открывая дверь только что подъехавшего такси.
Сона покоробило. Она рассчитывала, что он сразу пойдет на попятную. У парня был непростой характер, но и Сона не собиралась так легко идти на мировую, поэтому просто смотрела вслед отъезжающей машине, полыхая от злости.
Это была их первая крупная ссора, и от этого она чувствовала себя очень мерзко. «Эгоистка! Ли Сона, ты просто форменная эгоистка!» – ругала она себя всю дорогу до пляжа Хамдок, сама не понимая, что чувствует. Она держала Хвана рядом, при этом соблюдая четкую дистанцию, и бессовестно пользовалась его чувствами к ней, ни разу не подумав, что испытывает он. Ее тянуло к нему, как к спасительному огоньку, возле которого можно погреться и понежиться в его тепле. И, конечно, не могла не признать, что он интересен ей как мужчина. Но Ухен все равно присутствовал в ее мыслях, и их совместная работа еще больше распаляла и так неспокойное сердце. Если с Хваном оно успокаивалось, то рядом с Ухеном наоборот пускалось вскачь. И что делать? К тому же они братья! Братья, между которыми очень непростые отношения. Сона чувствовала себя предательницей, которая хочет всего и сразу.
Через двадцать минут она подъехала к установленному на пляже шатру, где уже собрались все организаторы во главе с Ухеном. Они начали собрание без нее, и Сона тихонько села в последнем ряду, слушая, как Ухен раздает указания. Сегодня он был особенно хорош: строгие черные брюки, белоснежная, идеально выглаженная рубашка с закатанными до локтя рукавами, аккуратная укладка, открывающая высокий лоб. В такую жару его строгий образ выглядел немного неуместно, но классический стиль очень шел его высокой, тонкой фигуре и только подчеркивал ее аристократичность. Залюбовавшись и уплыв в свои мечты, Сона не сразу расслышала, как Ухен позвал ее по имени.
– Сона! Ты здесь? – Он помахал ей рукой, и девушка встрепенулась, тут же открывая исписанную тетрадь.
«Интересно, он заметил, как я на него пялилась?» – Сона неловко заправила за ухо прядь волос, пытаясь вникнуть в свои записи.
– Ты как раз вовремя, – деловито обратился к ней Ухен. – Поскольку ты занимаешься закупкой продуктов, хотел обсудить такой момент. Нам нужно две тысячи свежих морских ушек, выловленных хэнё. Ты можешь поговорить с бабушкой насчет того, как скоро они могут нам их поставить?
Сона напряглась и настороженно посмотрела на бывшего бойфренда.
– Бабушка больше не ныряет, и я не хочу у нее об этом спрашивать, – ответила она тоном, не предполагавшим возражений. – Зачем нам хэнё? Почему мы не можем закупить искусственно выращенные морепродукты? Я знаю одного очень хорошего поставщика.
– Это должны быть моллюски, выловленные именно нашими хэнё, – отрезал Ухен, шлепнув на стол перед собой толстую папку. – Ныряльщицы Чеджу – национальное достояние, мы должны показать нашим гостям, что…
– Ты хоть представляешь, что такое две тысячи морских ушек? – Сона начала сердиться. – Ты не знал, что их популяция на грани вымирания? В некоторых странах их лов вообще запрещен. Хэнё никогда на это не согласятся, потому что соблюдают природный баланс и не действуют как мародеры.
– Ерунда какая, подумаешь, какие-то моллюски! – фыркнул Ухен, взглянув на Сона как на полную идиотку. – Хэнё сами на грани вымирания! Меду прочим, это их шанс разрекламировать себя. Вдруг кто-то заинтересуется и захочет вступить в их ряды? Неужели они откажутся от такой возможности?
– Ты не слышишь, что я говорю? – повысила голос Сона, бесясь из-за его тупоголовости и полного равнодушия к существующей проблеме. – Хэнё не будут этого делать, мне даже заикаться об этом стыдно! Это варварство – уничтожать и так вымирающий вид животных!