Поражение Федры

Родители несколько раз пытались поговорить со мной об Ариадне, понять, что ею двигало, ее мотивы. Но о ее планах я знала не больше их самих. Если бы не моток ниток и то, что Тесей безошибочно нашел путь к центру лабиринта, я бы решила, что Ариадна скорее утонула в океане, нежели сбежала с мужчиной. Она не обсуждала со мной своего плана, как помочь Тесею пройти лабиринт. И я не знала, куда она отправилась.

Никаких сомнений: сестра помогла ему. Я своими глазами видела заткнутый за пояс туники блестящий клубок золотых ниток. Лишь три человека могли помочь Тесею легко пройти лабиринт: первый – Ариадна, второй – я, а третий был мертв. К тому же клубок этот долгое время лежал на тумбочке сестры – подарок поклонника, который она не знала, на что употребить.

Я не могла объяснить действия Ариадны, но у меня, как и у родителей, при мысли об их последствиях каждый раз замирало сердце. По этой причине я со всей возможной терпимостью относилась к расспросам отца и матери.

Ответы на свои вопросы я искала в небольшом святилище в задней части дворца. В Кноссе святилища и храмы повсюду, но я решила, что лучше молиться богу – любимцу афинян, а не критян, и неустанно возносила молитвы Посейдону, отцу Тесея[4]. Само собой, истинным отцом Тесея считался Посейдон. Он его божественный отец, поскольку человеческий родитель у него был Эгей, царь Афин. Тесей благословлен вдвойне.

Это вроде противоречит логике, но к жажде возмездия все боги относятся с пониманием. Я могла бы молиться собственным дедам: Зевсу и Гелиосу, – но они и так благоволят мне. Хотелось, чтобы весь пантеон ниспослал на голову Тесея заслуженную кару.

Шорох шагов вернул мое внимание к происходящему в зале. Вид сидящих внизу вельмож навевал скуку, а поскольку на официальных церемониях женщины не присутствуют, я даже мысленно не могла одобрить или осудить дамские прически. Чтобы занять себя, я устремила взгляд на росписи стен. Мне никогда не нравились фрески в главном зале. Мрачные, в темно-красных и бордовых тонах, они в основном изображали кровавые сцены: быки, вспарывающие мужчин; быки, топчущие мужчин; быки и мужчины в схватке. Быки – символ Крита, они везде, но в эту минуту они лишь напоминали мне о трагедии, учиненной Тесеем.

Я перевела взгляд на отца в его рогатом шлеме. Он улыбнулся мне. Я заставила себя выдавить ответную улыбку. Нужно сохранять образ. Мне не раз повторили это за прошедшую неделю, а уж за всю свою жизнь я вдоволь наслушалась подобного.

Отец наклонился к маме, но не успел ничего сказать: двери распахнулись, и в зал вошли афиняне. По рядам знати прошел шепот, который тут же стих. Я подалась вперед, жаждая хотя бы мельком увидеть сестру. В толпе снова поднялся приглушенный шепот, и краем глаза я увидела, что мама потянулась к отцу бледной дрожащей рукой и он сжал ее в своей. Что-то не так.

Афиняне расступились, пропуская вперед принца. Тесей. Высоченный – мне он помнился ниже ростом; с суровым, никогда не улыбающимся лицом. При виде него меня вновь опалил жар ярости, вскипавший в крови. И злилась я не только оттого, что он забрал у меня сестру. Однако родители позволили мне присутствовать на сегодняшней встрече с условием, что я не покажу своей ярости. Я стиснула зубы и откинулась на спинку кресла, подавляя желание вскочить на ноги и объявить Тесея убийцей и попирателем божественных устоев. «Боги покарают его», – сказала мама. И я поверила ей, поскольку иначе как дальше жить? Но где же сестра?..

Словно в насмешку над моими мыслями, Тесей заговорил.

– Ваши величества, царь Минос и царица Пасифая, я принес вам весть. Добрую весть для вас, не для меня.

Он замолчал и посмотрел вокруг. Расстроенным он вовсе не выглядит, горько подумалось мне. Верно, та же мысль пришла и ему, потому как он вдруг опустил голову. И афиняне, словно стая гусей, повторили этот жест за ним. Большинство прибывших с принцем юношей и девушек были мне незнакомы, но некоторых я узнала: не один год они работали в нашем дворце. Например, Аякс, один из наших поваров, и Александра, мамина служанка. Они работали у нас с моего раннего детства и всё же склонили головы с остальными афинянами. А ведь кроме них есть еще и другие афиняне – воины, прибывшие на втором корабле, стоявшем сейчас в нашей гавани. В прошлый раз они не сопровождали Тесея, когда мы еще не знали, кто он такой.

– Ваши величества, мы покинули Крит неделю назад, и с того времени нас одолевали шторма. Нам пришлось причалить к маленькому острову неподалеку отсюда. – Тесей снова замолчал, затем посмотрел в упор на моего отца: – На острове к нам снизошел бог Дионис со своими ярыми последователями. Он славится хорошим вкусом. Неудивительно, что его сердце пленила ваша дочь, прекрасная Ариадна, которая по прибытии в Афины должна была стать мне женой.

Рядом со мной тихо ахнула мама, и я увидела, как крепко она стиснула руки. Ее губы шевелились, но с них не сорвалось ни слова. Я сама потеряла дар речи. А где живет Дионис? На Олимпе, где же еще. Аид, воспылавший страстью к Персефоне, забрал ее в подземный мир, Царство мертвых. А мою сестру Дионис забрал на Олимп? Мне Афины-то казались другим концом света. Неужели я никогда больше не увижу Ариадну?

Наконец заговорил мой отец. Его голос был ниже и глубже, чем у Тесея, но гораздо менее уверенный.

– Мы признательны тебе, Тесей, за возвращение к нам с этой вестью. И с матерью Ариадны благодарим тебя за то, что ты подумал о нас, и за… – взгляд папы опустился, но сразу же вернулся к Тесею, – за то, что отпустил мою дочь к великому богу Дионису, одному из двенадцати олимпийцев[5]. Как тебе известно, я сам потомок великого бога Зевса, а потому немудрено, что мою дочь полюбил другой бог.

Я дивилась происходящему: слова отца звучали безобидно, но ладонь легла на рукоять меча. Он этим что-то говорил Тесею, но я не понимала, что именно.

Тесей опустил голову.

– Не стоит благодарности, царь Минос.

Весь царский двор вздохнул с облегчением. Вельможи расслабились, убрали руки от своих мечей.