– Да, она не выйдет из своих комнат, пока я не разберусь, что на самом деле произошло, – холодно проговорил соэр.
– А потом? – осторожно спросила я.
– Понесёт заслуженное наказание и покинет замок, – сурово отрезал Кендан.
У меня в груди ёкнуло.
– Но Амелота любит её. Зачем наказывать дочь?
Кендан быстро приблизился и сузил глаза.
– Хочешь, чтобы Мол осталась? Тебя это устроит?
Я пожала плечами.
– Не скажу, что меня радует её общество, но ради Амелоты готова потерпеть.
Он продолжал, сжимая бокал, внимательно изучать моё лицо, и я нервно поёжилась. Отвернувшись, постаралась выбросить сцену с поцелуем, которая проигрывалась внутренним видением снова и снова, заставляя сердце стучать быстрее.
– Понимаю, что она наскучила вам, но…
– Не наскучила, – глухо перебил он.
– Тем более не вижу причин избавляться от Молари, – поддержала я. – Встречайтесь с ней, как и прежде, чтобы… Э-э… Остудить своё пламя. А я буду исполнять роль верной жены до тех пор, пока не справлюсь со своей задачей, как договорились.
– То есть ты отправляешь меня к другой, – процедил он. – Я правильно понял?
– Да, – решительно подтвердила я.
Мужчина залпом осушил свой бокал и, со стуком поставив его на столик, стремительно подошёл к двери. Распахнув её, бросил:
– Хорошо!
У меня в груди от одного слова будто что-то взорвалось, но я лишь сжала пальцы в кулак. Сделав глоток из своего бокала, повернулась, чтобы поставить его рядом с пустым. Сделала не оттого, что одолела жажда, а чтобы занять себя, потому что внутри разгоралась настоящая буря.
«Спокойно, Констанция, – увещевала себя. – Пусть идёт, куда хочет. Моё дело – вылечить девочку и вернуться домой».
Отвлекая себя мыслями об Амелоте и фантомных болях, которые свидетельствовали, как сильно ребёнок хочет стать здоровым, я направилась к себе в спальню… Но обнаружила, что стою у дверей отведённых Молари комнат. И пальцы уже лежат на ручке.