Ксандер

— Просто даешь людям то, что они просят, да? — Марк резко остановился, когда один из игроков команды соперника ткнул меня клюшкой в бок.

Я даже не подумал, прежде чем снять шлем и перчатки.

— Проклятье, Максвелл! — крикнул тренер, когда я набросился на нападающего «Нью-Йорк Айлендерс», что быстро переросло в драку.

Я ударил его по лицу, он в ответ тоже замахнулся кулаком. Удар был приятным отвлечением. Боль притупила зияющую боль разочарования, с которой я уже мучительно свыкся, и заставила меня почувствовать себя живым.

Ревущая толпа подбадривала меня, и внезапно я почувствовал благодарность за любовь к игре, прославляющей насилие. Я никогда не позволял себе терять контроль вне льда. Это было единственное место, где я давал себе волю. Он снова ударил меня, но я почти не почувствовал этого, когда мне объявили штраф.

Наказание только подлило масла в огонь. Как только я вернулся, я бросился через ледовую арену к своему первому голу. Канадцы любили хоккей. То, чего им не хватало на американской земле, фанаты компенсировали энтузиазмом и криками до потери голоса.

Однако я еще не закончил погоню за своим кайфом. Поскольку ее здесь не было, у меня был только один способ достичь эйфории. Я играл целеустремленно, направляя все свое накопившееся разочарование на шайбу. До конца второго периода я предпринял еще три попытки попасть в ворота, и одна из них увенчалась успехом. Непрерывный рев толпы опьянял, подстегивая меня, пока я вбивал соперников в борты и забивал голы.

Этого все еще было недостаточно, чтобы отключиться. Трехчасовая игра заставила меня почувствовать себя живым благодаря адреналину и брызгам льда, но я знал, что сразу после нее рухну сгоревшей кучей от такого кайфа. Так было всегда — на льду я был в порядке, а потом наступало пустое оцепенение до следующего раза.

К финальному гудку мы вели со счетом 4:2, но волнение уже спадало. Не в силах сдержаться, я снова перевел взгляд на трибуны. Знакомая рана разгорелась в моей груди, когда я осмотрел чужие лица. Как всегда, я был разочарован, когда ее сияющее лицо не показалось среди них.

Несмотря на то что сегодняшняя игра проходила днем, когда я покинул арену, было уже пять часов. Это была последняя игра перед свободной неделей, и мы должны были подвести итоги. Как только я бросил сумку на заднее сиденье арендованной машины, мой телефон разразился яростью входящих сообщений.

Джаспер: Кто-нибудь пришел сегодня на игру Ксандера? У меня групповой проект до восьми, иначе я был бы там.

Я изучил первое сообщение в групповом чате. Чувство вины Джаспера было очевидным и прослеживалось даже через смс. Он был моим фанатом номер один с того дня, как я взял в руки хоккейную клюшку, и именно из-за меня он начал играть. Но я не хотел, чтобы он беспокоился о посещении моих игр. Я хотел, чтобы он сосредоточился на занятиях, хоккейных матчах и студенческой жизни.

Тем не менее, я внутренне проклял его, когда обнаружил, что он пролил свет на то, что я забыл сообщить нашим кузенам о своей географической близости.

Кайден: Ксандер в городе?

Дэймон: Я бы пошел на его игру, если бы знал.

Джаспер: Вот дерьмо. Я думал, он всем рассказал.

Дэймон: Нет.

В сообщениях сквозила горечь. Возможно, их жалобы были обоснованы моим длительным отсутствием в чате. Честно говоря, я был слишком отвлечен тем, что снова увижу ее.

Ксандер: Это вылетело у меня из головы.