— Лет тридцать назад, умер мой отец. Плохо умирал. Болезнь, прежде чем убить, съела почти всё. Остался я на попечении, дяди и тёти… Всё вроде хорошо было, но мне всё равно не нравилось, злоба какая-то на мир появилась. Что сказать глупый пи…молокосос! Двенадцать, тринадцать тогда было, точно не помню. Стал гулять допоздна, друзья быстро нашлись, приблатнённые… пьянки, драки, потекла моя жизнь по накатанной. Так бы и слилась, дядя вовремя за шкирку схватил.
— Лупил?
— Нет! Люди они интеллигентные были, воспитанные. Брат моего отца поступил по-другому! Даже сейчас, я не могу забыть этот запах… Он работал патологоанатомом, последний врач, что знает всё!
Отец Михаил кивнул, Хасан продолжил:
— Взял он меня с собой на работу, показывал, рассказывал, трупы резал, да с поучениями, а я смотрел, да блевал.
— Что ж не убежал-то?
— Стрёмно батюшка, у меня тогда понятия были, сбежал — значит слабак! А я не слабак!
Мудрый прищур голубых глаз, батюшка вновь кивнул.
— Так продолжалось несколько недель, после школы в морг, потом вместе домой. Я уже привык и помогал; резал, взвешивал, в общем много что о людях узнал и о их болезнях. Потом, о дядиных экспериментах узнала тётя. Скандал, чуть ли не до развода, но слава Богу, утряслось всё… А главное, та компашка блотарей, отшилась сама по себе. Я стал прежним, не смог больше с ними дружить, воняло от них чем-то…
— У тебя хороший дядя, прекрасный родитель…
— Был… как и тётя. Убили их при ограблении, год спустя. Я тогда в школе находился на субботнике, а тут пожарные, скорая мимо проносятся, не хорошо на сердце стало. Побежал домой, а наша двухэтажка полыхает. Уже потом, когда меня в интернат определили, пришёл наш участковый и спросил, хочу ли я, на суде присутствовать? Как выяснилось. В окно к нам, забрались два отморозка. Моих родных в расход. Над тётей прежде поглумились, уроды! Взяли что хотели и чтоб следы замести, пожар устроили.
Хасан помолчал, утирая влагу с глаз, шевеля желваками продолжил:
— На суд я пошёл. Увидел этих тварей… не было в их глазах, ни капли раскаянья. Одному дали двенадцать, а другому, по каким-то смягчающим обстоятельствам, десять.
— Правосудие восторжествовало⁉ Или…
— Какие могут быть смягчающие⁈ — Хасан поднял звериный взгляд. — Для меня, приговор слабоват… И сейчас, по прошествии стольких лет, я считаю его слишком мягким!
— Что же было дальше?
— Интернат не зона, можно и сбежать, что я и делал по вечерам, вычислял того судью; где живёт, привычки. В нужный день, я приготовил коктейль Молотова и швырнул его под ноги мягкому судье… хорошо занялся, но выжил. Получил инвалидность и больше по профилю не работал. А я, попал на малолетку!
— Считаешь это разумным? Человека покалечил!
— А не надо смягчаться перед уродами! — вновь огонь в глазах. — И сейчас бы сделал то же самое… К тому же, я достиг следующей цели… — малолетка. В пятнадцатый год, на взрослую зону никак!
Громыхнуло, открылось окошко, вертухай внимательно осмотрел сидельца и гостя.