После приезда к родителям, я почти не выходил из своей комнаты. Слезы Полины и её боль в глазах — добили меня. Вроде и не виноват ни в чём, но состояние паршивое. Понимаю, что надо было узнать про " Егора" и избежать встречи Игоря и Полины. Но поздно уже…
Три дня сижу в комнате, как в карцере. С друзьями общаюсь лишь по телефону, кроме Паши. Он по — прежнему закрыт, без связи. С Игорем, лишь в общем чате, лично пока не могу.
Матвей уже дома и решает свои проблемы. Какие именно не посвящает, но весь тоже на нервах. Но самое главное, мы все переживаем за Паху. Родители просили не влазить, чтобы не усугубить его положение. Матвей звонил Вике, но она отказалась разговаривать и просто оборвала звонок.
Родители конечно, сообщили мне, что видели Полину в больнице. Но настоятельно просили не ехать к ней, дать ей немного успокоиться. Но я не мог. Это было единственным, что могло заставить меня выйти из комнаты. Я ездил в больницу каждый день. Нет, я не видел её. Вернее она не видела меня.
Я сделал так, чтобы к ней в палату никого не подселяли — купил палату в личное пользование. Оплатил дополнительное питание и уход. Помимо этого, оплатил все дополнительные услуги по лабораторной диагностики. То, что эта больница не могла сделать, к Полине приезжал в палату лаборант из частной клиники, брал анализы и уходил. Она и не подозревала, что за ней особенный уход. Лекарства тоже были отдельные, типа по программе здравоохранения, ей выдавали. Конечно, я ещё в первый день встретился в больнице с Николаем Ефимовичем и Александрой Алексеевной.
Объяснил им свою помощь и настоял на своём содействии. Тем более, что у них не было лишних средств, чтобы лечить внучку дорогими препаратами. А здоровье моей Льдинки для меня на первом месте. И пусть она не хочет меня видеть, лишь бы была здорова. Я видел её в коридоре, но быстро завернул на лестницу, чтобы не встретится.
Самочувствие Полины улучшилось и после трех дней её отпустили домой, лечится. Выдали для лечения " мои" препараты. Связи с ней не было. Я начал опять сходить с ума.
Вечером того дня, не удержался и поехал в её двор. Не знаю, что мною двигало, но я был адекватен. Без неё вообще нет смысла жизни. У меня есть родители, друзья — но мало, пазл не складывается. Она пробралась под кожу. Я не могу. Хочу её. Хочу её любить и быть рядом.
Напротив её окон, на снегу выкладываю ПРОСТИ! ЛЮБЛЮ! теми самыми ненавистными мандаринами. Большие печатные оранжевые буквы на снегу. Прохожие смотрят с удивлением, на ящики мандарин, которые я выгружаю из своего авто.
— У вас акция какая — то? — спрашивают подошедшие девушки.
— Распродажа? — тут же подхватывает женщина с ребёнком.
— Флешмоб! — усмехаюсь в ответ.
Люди проходят мимо, одни улыбаются, другие говорят мне, что зря перевожу фрукты. Да, рациональности и логики в моем поведении нет, но я не знаю, как обратить внимание Льдинки на меня!
Начинает темнеть и холодать. Я по — прежнему во дворе Полины.
Оставшиеся мандарины раздал прохожим. Сделал поставку от магазина отца — двадцать пять ящиков мандарин по десять килограмм в каждом. В глазах рябит от оранжевых пятен. Моя надпись заняла всю детскую площадку.
— И зачем? — слышу вопрос сверху. Подняв голову замираю. Полина стоит в пуховике, на балконе.
Подхожу впритык к дому, чтобы сократить наше расстояние.
— Хочу поговорить! — отвечаю, любуясь. Вроде уже не такая бледная, как была в больнице. Румянец на щечках, — Я не могу без тебя.
Реально ведь не могу. Воздуха не хватает. Задыхаюсь. С ума схожу от мыслей, что не знаю, как она, где, чем занимается. Что я не могу быть рядом.
— А я не хочу! Не стой тут, замерзнешь! — бросает она и собирается уходить с балкона.
ebooksa