— Понятно, — улыбнулся Жорик. — А ценник не конский?
— Что значит «конский»?
— Не очень дорого?
— В пределах разумного, — пояснил я. — Того стоит, я так скажу.
— Спасибо. На выходных… Ох ты ж, бляха муха! — Жорик ударил по тормозам.
Если бы автомобиль был не таким качественным, скорее всего мы бы наехали на трёх людей, которые стояли на дороге.
— Этого ещё нам не хватало — напряженно ответил водитель, доставая из бардачка пистолет. — Чёртовы арабы!
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Сопровождавшие наш охранники уже выбирались из машины.
— Остынь, Жора, — одернул я его. — Они просто хотят поговорить, иначе бы напали сразу.
Я вышел из машины и жестом остановил уже готовую бросится в атаку охрану. За той самой троицей чуть не попавшей под колеса нашей машины, заметил несколько смуглых парней в цветастых камзолах и шароварах. На обочине стояли два запыленных черных автомобиля. Вперёд, расталкивая странную компанию, вышел Азиз. Всё в том же расписном камзоле, и на поясе болтается сбоку большой нож.
— Иван, верно? — обратился он ко мне, и после моего подтверждающего кивка, продолжил. — Я навёл о тебе справки. Пришлось, как говорится, — затем Азиз гостеприимно улыбнулся, демонстрируя крупную щербину на передних зубах. — Пойдём что ли пройдёмся, побеседуем.
Он посмотрел на моих охранников настороженно наблюдающих за нашим разговором и как-то неопределенно хмыкнул.
— Просто поговорим, — добавил он, — слово чести!
Я подал знак чтобы мои телохранители оставались на месте и мы отошли в сторону. Азиз продолжил:
— Спасибо тебе за помощь, кстати.
— Помощь? — вопросительно покосился я на араба.
— Не придуривайся, — скривился Азиз. — За помощь старику. Эти мародёры совсем оборзели. Краёв уже не видят. Лезут отовсюду как тараканы, торговать мешают.
— Я просто не люблю, когда обижают старых и немощных, — ответил спокойно. — Неважно, кто он и откуда.
— Вот это мне в тебе и понравилось. Граф, которому не плевать на арабов, — торжественно как-то заявил он он. — Представляешь, такой будет заголовок в газете?
— Да чихать мне на это, — усмехнулся я в ответ. — Пусть пишут, что хотят.