— У себя? — спрашиваю я у Ларисы Дружкиной.
— Ага, — кивает она, — пришёл только что, злой, как собака, велел никого не пускать.
— А чего злой?
— Откуда же мне-то знать?
— А ты ему шампусика предложи, — усмехаюсь я.
— Ему? Ну, ты насмешил.
— А что так?
— Да я лучше даже тебе предложу, чем ему, — говорит она, кокетливо прикрывая глаза.
— Ого! Даже? То есть из двух зол ты выбираешь меньшее в моём лице?
— Точно, — кивает Лариса.
— Ну, что же давай выпьем. На брудершафт?
— Это ещё заслужить нужно, — становится она чуть более томной, и в этот момент раздаётся звонок.
Лариса моментально делается собранной и внимательной и срывает трубку:
— Слушаю, Глеб Антонович… Поняла… Да, иду.
Она выскакивает из-за стола и устремляется в кабинет к начальнику, не забыв, впрочем, немного крутануть пропеллером, так сказать.
Ну что же, момент благоприятный. Считаю до двадцати, подхожу к двери и, распахнув её, уверенно вхожу в кабинет.
— Вон! — моментально реагирует Печёнкин. — Тебя не приглашали!
— В приёмной не было никого, вот я и подумал, что могу зайти, — с улыбкой говорю я, ни на мгновенье не сбавляя ход.
— Ты хочешь, чтобы я дежурного вызвал?
Я подхожу и сажусь за приставной стол.