Из взаимного притяжения, которое невозможно было побороть.
Из нашей любви, что выросла из ненависти, словно прекрасные цветы из гранаты, которую мы бросали друг другу под ноги.
Из нас двоих.
3.24
Когда я признавалась ему в любви – уже ночью, когда в окно заглядывала любопытная луна, у меня на глазах появились слезы, и Даня, заметив это, вытирал их большим пальцами, не понимая, что со мной.
– Я счастлива, – просто ответила я.
– Разве от счастья плачут, глупая?
– Просто я рада, что все позади. А мы – вместе, – отозвалась я, уткнувшись ему в плечо.
Засыпали мы тоже вместе – моя голова на его груди, а его руки – на моей спине. Когда я проснулась, поняла, что даже во сне не отпускала Даню, используя вместо подушки его плечи и закинув на него ноги.
– Дань, вставай, – подула я на его волосы, на которые падал луч солнца, делая их каштановыми. Он что-то неразборчиво проговорил и уткнулся щекой в подушку, заставив меня улыбнуться.
– Ладно, даю тебе еще пятнадцать минут, – ласково сказала я и поцеловала его в плечо, а после убежала в кухонную зону – приготовить кофе и легкий завтрак.
Настроение было просто отличным, хотя обычно мне было сложно вставать рано утром, да еще и в понедельник – а сегодня я вскочила раньше будильника, улыбающаяся и все еще беспечно счастливая.
Даню удалось разбудить не сразу – он категорически не хотел вставать и даже притянул меня к себе, попытавшись укрыть одеялом и заявив, что хочет спать. Желательно – вместе со мной. Я с трудом заставила его встать, вспомнив мимолетом, как его мама часто жаловалась моей маме на то, что до Даньки сложно добудиться.
– Не встанешь, Матвеев, я на тебя графин воды вылью, серьезно! – заявила я, и этот аргумент стал исчерпывающим – Даня нехотя встал и сладко потянулся, разминая мышцы.
Он вышел из душа тогда, когда я варила кофе – подошел сзади и обнял, сплетя чуть влажные руки на груди. От него пахло моим мятным гелем для душа, а вокруг пояса было обернуто белоснежное полотенце. Он целовался так, что мне хотелось забыть обо всем на свете, махнуть рукой на учебу и остаться дома – с ним. Когда я почти готова была действительно поддаться его чарам, позвонил Чернов – абсолютно не вовремя, и заявил, что на неделе состоится последняя встреча с Лиферовыми – мы вместе поедем на водохранилище, где у Стаса была не только своя яхта, но и коттедж. Пока Даня разговаривал со Стасом, я успела прийти в себя и решила, что прогуливать учебу – плохая идея. Владыко явно не дремлет.
В универ мы поехали на Даниной машине, разговаривали всю дорогу, и его ладонь то и дело ложилась чуть выше моего колена. Впрочем, этот собственнический жест мне нравился – от него веяло защищенностью.
– Надо же, Матвеев, ты все-таки бываешь милым, – сказала ему я, когда мы были уже около универа. И от избытка чувств ущипнула его за щеку – сейчас гладко выбритую.
– А раньше милым не был? – поинтересовался он, паркуясь.
– Раньше ты бесил меня одним своим фактом своего существования.
– Видишь, ты всегда была неравнодушна ко мне. – Его лицо было довольным.