– Я сказал – хватит, – повторил Клоун. – Иди домой.
– Сама знаю, куда мне идти, – ощетинилась я. Любовь из моего сердца пропала, оставив лишь ненависть – огромную, словно бездна. – Не указывай, Матвеев. Эй, Серебрякова, дай жару! Если ты высморкаешься с пузырями, Данечка совсем растает и будет тебя жалеть и любить. Ну, или любить и жалеть. Очередность сами выбирайте и…
– Сергеева! – рявкнул Клоун. От неожиданности я вздрогнула.
– Ты как всегда, Матвеев. Как всегда. Защищаешь только ее. И в школе, и сейчас, – тихо-тихо сказала я. – Впрочем, твое право. Жаль только, что я устала разочаровываться в тебе вновь и вновь.
Я открыла дверь и вошла в подъезд, оставив их на улице. И последнее, что слышала, было: «Каролина, не плачь, пожалуйста».
Сволочь! Мне он так никогда не говорил! Как я его ненавижу. Ненавижу. НЕНАВИЖУ.
1.36
Обида полностью завладела моим сознанием. И желание доказать, что я могу быть счастливой без Матвеева, – тоже.
Я ворвалась домой и, немного поколотив от эмоций подушку, увидела вдруг подарок, купленный Клоуну, но так и не врученный ему. Я схватила его и кинула на пол. Фигурка развалилась на несколько частей. А мне на губы попала слеза – я и не заметила, как она покатилась по щеке.
Как так получилось? Почему Матвеев… такой?
Чуть успокоившись, я позвонила Савицкому. Голос у него был сонный – наверное, я только что его разбудила.
– Влад, если еще не поздно… Я приеду, – сказала я, только услышав его. – Или уже…
– Не поздно, – услышала я. – Но что случилось?
– Ничего. Просто я передумала. Хочу к тебе.
– Окей. Вышлю тачку.
– Я сама приеду. Скажи адрес.
– Сама? – повеселел он. – Ну что ж, Дарья. Приезжай сама. Ты ведь больше не передумаешь?
– Нет, – твердо ответила я, вспоминая, как Матвеев утешал эту курицу, веря ее слезами, а не моим словам.
– Тогда жду, малыш. Я приготовил для тебя кое-что особенное.
– Буду через два часа, – пообещала я. За час я приведу себя в порядок. Полчаса мне понадобится, чтобы купить ему небольшой подарок, и еще полчаса – на дорогу в такси.