— При мне ничего такого не говорила.
— А у директора?
— Не знаю. Но если бы проболталась, меня бы тут уже не было. Директору рассказать у нее вряд ли смелости хватит. Меня другое волнует: потом они с Ириной вдвоём ушли…
— Думаешь, ей сдала?
Дверь скрипнула, на пороге появилась заплаканная Маша. Володя, ничего не ответив Юрке, поднялся и ушёл на сцену. Но Юрка и без слов понял — могла. Но убедиться в этом не получилось — некогда. Помучив «Лунную сонату», Маша принялась помогать Ксюше с костюмами и провозилась до самого вечера. Володя до наступления темноты прогонял с актёрами сцены и оттачивал реплики. Юрка играл, потом дорисовывал декорации и готовил реквизит к спектаклю. Он заставил себя снова переключиться в режим робота — хорошо, что работы было хоть отбавляй и найти, чем занять себя, не составляло труда.
Ночью пошёл мелкий дождь. Юрка не спал. Действие выпитого утром пустырника закончилось ещё к обеду, а ночью, только Юрка лёг в кровать, с трудом сдерживаемое волнение охватило его снова и стало мучить сильнее, чем днём. «Рассказала или нет? Кому? Ире?»
Стараясь отвлечься, Юрка принялся болтать с ребятами, собравшимися мазать девчонок зубной пастой. В спальню первого отряда умудрился пробраться и радиоведущий Митька. Всей компанией они сидели на кроватях, грели тюбики под мышками и перешёптывались. Звали и Юрку, но он отказался.
— Ну и зря, такое веселье пропустишь! — Митька предпринял последнюю попытку его убедить.
— Молча мазать и стараться не заржать — где ты тут веселье нашёл? На результат смотреть веселее, если, конечно, это «Поморин».
— Нет у нас «Поморина», Ирина отобрала. Эх, как жаль-то… — пригорюнился Паша.
— Во вы даёте! — покачав головой, Юрка полез в чемодан. — И в чем тут соль — мазать обычной пастой? Но вам повезло, самая лучшая на свете паста есть у меня!
Под всеобщее ликование он вынул целых два тюбика «Поморина».
— По гроб жизни, Юрец!.. — Митька прижал руку к груди и раскраснелся от радости.
— Осторожнее жертву выбирай, — напутствовал Юрка. Он догадался, кого Митька хочет намазать. — Завтра спектакль, и
— Я ее успокою… — Митька подмигнул.
— Ну-ну, успокоишь. Для начала говорить при ней научись.
Митька терял дар речи, стоило ему только увидеть Ульяну. Но, ясное дело, парней уверял, что все у него идёт строго по плану.
— Машу разрисуй от моего имени, — шепнул ему Юрка напоследок.
В ответ тот снова заговорщицки подмигнул и скрылся за дверью. За ним на цыпочках вышли остальные.
Юрка упал на кровать. Напряженно вслушиваясь в глухой стук капель о крышу, смотрел в темный потолок. Оставшиеся в отряде ребята не давали уснуть: то храпели, то скрежетали зубами во сне. Последнее раздражало ужасно, но заставить себя не обращать на скрежет внимание Юрка никак не мог. Он взбивал тонкую подушку, ворочался с бока на бок, боролся с упрямо лезущими в голову мыслями, но ежеминутно проигрывал в этой борьбе.