– По тебе скучают, – сказала Нина. Ей вдруг стало ужасно грустно от мысли, что он может сколько угодно симпатизировать ей, но развлекаться все равно будет с другими девочками.
– Ладно, увидимся, – бросил он и ушел.
«Ерунда какая-то! Совсем ерунда получается! Глупость, а не разговор! Да все глупость! Все-все какая-то белиберда! Ничего толкового не получается!» – расстраивалась Нина, изо всех сил ударяя руками о воду во время плавания.
Глава семнадцатая
Нина ходила грустная. Конечно, она почти никак этого не показывала. Все так же проводила время с друзьями, пропадала на речке, много читала и даже обгорела так, что несколько дней потом нос у нее белел, покрытый кремом от ожогов. Грусть ее проявлялась в ином. Каждый раз, стоило ей остаться одной, лицо ее, словно капля по стеклу, стекало вниз. Глядя на себя в зеркало, Нина видела, как уголки губ опускались почти до подбородка. Она не плакала, потому что считала глупостью плакать из-за того, что какой-то там парень что-то там себе напридумывал, обиделся и лишил ее своего внимания! Еще несколько раз Никита видел ее с Филей. Не могла же она перестать общаться с друзьями! Случалось, она сидела рядом с ним или Филя по-дружески обнимал ее за плечи, когда они стояли у мангала и жарили шашлык. Тогда Никита бросал на нее быстрый взгляд и молча проходил мимо…
Нина дала себе обещание, что скоро перестанет грустить. Просто нужно сейчас дать сердцу переболеть, покровоточить, чтобы в какой-то момент успокоиться, и все… С Филей лампочка выключилась, с Никитой тоже рано или поздно это произойдет…
Как вся ситуация злила ее, не передать словами! Из-за недопонимания, из-за фото, которое уже не имело никакого значения, из-за случайной встречи на речке хрупкая симпатия Никиты к Нине словно оказалась поставлена на паузу. Если раньше они, как лепестки на воде, чуть покачиваясь на волнах, плыли навстречу друг другу, то сейчас один из лепестков пустил корни, прицепился ко дну и просто перестал двигаться. Во время встреч Никита вел себя достаточно сухо, Нина чувствовала, что он уже как будто не тянется к ней, не ищет повода для случайных столкновений и не смотрит ей в глаза долго, чуть дольше, чем прилично.
Конечно, в ответ Нина тоже держалась отстраненно. Сдержанно кивала, не менее холодно смотрела, не пыталась столкнуться взглядами и почти не обращала на него никакого внимания, даже если больше всего на свете, болтая с друзьями, ей хотелось легко улыбнуться ему, идущему из гаража.
Оттепель наступила неожиданно. В этот день (Нина четко не представляла, суббота это была, вторник или вообще – четверг) бабушка и дедушка ждали гостей.
В доме было шумно. Работали плита и духовка. Белая кружевная скатерть лежала на круглом столе. В невысокой вазе стояли бархатно-красные кустовые розы. Бабушка, уже одетая в льняной брючный костюм, ходила из кухни в гостиную в белом фартуке, вынося готовые блюда. Джин, встревоженный необычной оживленностью хозяев, ходил хвостиком то за дедушкой, то за бабушкой, то садился передохнуть у ног Нины, которая читала в большом кресле.
– Протри, пожалуйста, сервиз. Мы им с Нового года не пользовались, – попросила бабушка.
Нина вздохнула и отложила книгу. Из-за приезда Филиных друзей она совсем забыла про чтение, а осталось-то всего ничего – глав пять.
Мурлыкая песенку про белых медведей, Нина протирала тарелки сухим полотенцем и красиво расставляла их на столе. На долю секунды, в перерыве между тарелками, она вдруг ощутила, как теплый ветер, пробравшись через распахнутое окно, касается босых ног, как нагрелся паркет от солнечных лучей, как шумит лето за окном, и глубоко вздохнула. Сердечная тоска вдруг отпустила ее, и Нина почувствовала себя спокойно и хорошо.
Гостей Нина встречала, стоя рядом с обнимавшей ее бабушкой на крыльце. Дедушка помог жене друга выйти из такси.
– Нина! – сказала она, оглядев сначала бабушку, потом ее. – Это же надо, как выросла! Я тебя вот такой помню! И какая светленькая!
Нина улыбалась и молчала.
Дедушкин сослуживец и его жена были людьми простыми, милыми, какими и должны быть люди их возраста. Жена сделала много комплиментов Нининой красоте, громко восхищалась домом, особенно новым бабушкиным ковром прямиком из Индии, и угостила Джина едой со стола. Дедушкин сослуживец был немногословен и Нине почти не запомнился.
– И все-таки, Нина, – сказала гостья, разрезая кусок мяса в своей тарелке на маленькие квадраты, – какая ты светленькая! Такая вся прямо блондиночка-блондиночка…
Нина пожала плечами и отпила вишневый компот из бокала.
– Я в прабабушку.