Надя, испугавшись своей честности, спрыгнула с подоконника, одернула юбку, прошла к зеркалу и стала вытирать размазавшуюся тушь.
– Она танцевать не может под музыку, поэтому я ей считал: раз, два, три, раз, два, три.
Надя ничего не ответила.
– Надь…
– Что?
Надя ждала, что Паша что-то скажет, но он молчал. Только хмурился и смотрел в пол.
– Наверно, тот случай в библиотеке как-то смутил тебя, – начал он, – я сам не знаю. Смелости не хватало начистоту поговорить. Извини меня, но, сама понимаешь, дружба…
Надя сначала хотела согласно кивнуть, а потом поплакать дома, но вдруг подумала: «Ну зачем врать? Не буду я с ним дружить».
– Не могу я с тобой дружить, Паш, не могу, – сказала она уже вслух. – Ты понимаешь, не могу! Я не хочу дружить! – Из глаз снова полились слезы. Надя даже удивилась своей сегодняшней плаксивости. – Не хочу, Паш! Не хочу! – говорила она и плакала отчаянно, как маленький ребенок, которому не покупают очень желанную куклу.
Паша обхватил ее лицо ладонями и стал утирать большими пальцами скатывающиеся слезинки.
Надя вздрагивала, а потом вдруг замерла, посмотрела на него покрасневшими блестящими глазами, привстала на носочки и осторожно коснулась своими губами его. Паша позволил ей на секунду отстраниться, чтобы еще раз посмотреть на ее пусть и заплаканное, но такое очаровательное лицо, и поцеловал уже сам. Надя отвечала, прижимаясь крепче к нему.
– Пашка, – шептала она между поцелуями, вдруг вспомнив, из-за чего все закрутилось, – а как же твой эксперимент, Пашка?
Он покачал головой, а затем снова принялся целовать Надю.
Глава 18
Погода испортилась быстро. Хлынул ливень. Надя непогоды совсем не замечала: все ее чувства и мысли были направлены на светловолосого кудрявого Пашу, который крепко-крепко обнимал ее одной рукой за плечи, прижимая к себе. Так и шли: под дождем, совсем его не замечая. Надя с замиранием сердца смотрела на Пашину четко очерченную челюсть, на его щеку и дужку очков. Иногда Паша поворачивал голову, и Надя встречалась с нежным взглядом его светлых глаз, в котором читались совсем не детские чувства, а что-то серьезное, настоящее, мужское. На Надю никто так не смотрел, ей не с чем было сравнивать, она просто чувствовала.
У ее подъезда они остановились друг напротив друга. Паша тут же снова наклонился к ней, и Надя замерла в ожидании того яркого и короткого мига, когда его губы касались ее губ.
– Паш, – сказала она, когда они после долгого поцелуя стояли обнявшись.
– Что?
– Пообещай, нет, поклянись, что завтра в школе ты не станешь делать вид, как будто ничего не было. Я второй раз этого просто не переживу. Ну чего ты молчишь, поклянись!