Сахар на обветренных губах

22
18
20
22
24
26
28
30

— Твою мать! — выругалась я.

Странное дело, если до этого коленка просто тихо поднывала, то сейчас, когда я увидела, что с ней, она разболелась так, что хотелось свернуться на полу калачиком и поскулить. Но пришлось выйти из ванной и вернуться на кухню, где Одинцов открывал новую упаковку бинта.

Мужчина перевел взгляд на меня, затем обратил внимание на коленку и тихо присвистнул.

— Мощно, — выронил он и кивнул на стул. — Садись.

Я молча села, задрала край шортов и подставила колено для обработки.

— Сильно болит? — участливо спросил Одинцов и встал передо мной на одной колено. Всё его внимание было сосредоточено на ране, из которой выступала кровь.

— Нормально, — пришлось ответить обтекаемо, иначе я тупо начну ныть.

— А если честно?

— Делайте уже, — бросила я нервно.

— Станет совсем больно, хватай меня за волосы. Разрешаю первый и последний раз.

— Обязательно, — буркнула я и демонстративно вцепилась в стул под собой. Как на приёме у стоматолога.

Мужчина сосредоточился на моей ране. Аккуратно промыл её, убрал пинцетом какие-то нитки и что-то похожее на камни. Снова промыл и, только убедившись в том, что всё убрал, нанёс какую-то приятно холодящую кожу мазь и начал бинтовать.

Взгляд его при этом нехитром деле скользнул к моему лицу.

— За что дралась-то хоть?

— За себя, — ответила я, стараясь не смотреть на него. Всё внимание намеренно увела в то, что он делал своими руками.

— А они за что?

— За свою фантазию.

— В смысле?

— В смысле, видят то, чего нет.

— Тебя и Колесникова? — кривая усмешка коснулась его губ.