— Я никуда с вами не пойду.
— И часто ты никуда не ходишь после того, как тебе сделают больно?
— К чему вы клоните?
— К тому, что у меня дома ты была готова терпеть. И, поверь мне, любой другой на моём месте воспользовался бы этим.
— Вы о чём, вообще?
— Ни о чём, — дёрнул он плечами. — Просто информация тебе для размышления. Хотя бы раз позволь себе не молчать, Алёна. Папе дома тоже не жалуешься? Он не мог не заметить синяки на шее родной дочери.
— У меня отчим…
— Отчим? — быстро, как пулю, поймал он это слово. тонкие губы изломились в странной хищной полуулыбке. Но в следующую секунду в его голове вдруг запустился какой-то мыслительный процесс, заставивший его взгляд стать суровее и холоднее уже привычного. — Это сделал он?
Его рука потянулась к вороту моей водолазки, но я рефлекторно ударила по ней.
— Не трогайте меня! — рявкнула я, глотая непонятно откуда взявшиеся слёзы. — И не смейте лезть в мою жизнь, ясно?! Сама разберусь!
— Пока ты молчишь и боишься, Алёна, у тебя ничего не получится, — произнес он тихо, продолжая смотреть мне в глаза с некой жалостью. — Ни у кого не получится тебя спасти, пока ты сама не покажешь, где и из-за кого у тебя болит.
— Просто отстаньте от меня, — процедила я, чувствуя себя натянутой, как струна.
— Я к тебе и не приставал, Алёна. Но хочу обозначить, что теперь ко мне ты сможешь прийти только тогда, когда решишь для себя, что заднюю не дашь ни при каких обстоятельствах.
— Зачем мне к вам приходить? Что вы о себе возомнили, вообще?
— Не знаю. Это ты решишь сама. Свободна, Мельникова.
Глава 16
Поздний вечер. В квартире уже давно погас свет, в комнатах наступила долгожданная тишина.
Я тихо выползла из-под одеяла и взобралась на подоконник. Сев на него, вытянула перед собой ноги и лбом прильнула к прохладному стеклу. Казалось, от мыслей, что роились в моей голове, она нагрелась и вот-вот взорвётся.
Я не знаю, зачем я это делала весь день, но я всё время мысленно возвращалась к разговору с Одинцовым в аудитории.
Так бездарно себя выдать…