— Да нет, ничего, — опускается взгляд. — С ним всегда было непросто, а сейчас все лишь осложнилось.
— Ясно.
— А у вас? Точно все кончено? — интересуется Настя. — Может быть, есть шанс на возрождение?
— Никаких шансов. Он мне изменил! Такое прощать нельзя, — прошу бармена повторить свой безалкогольный напиток. — Я видела и слышала. Если честно, все к тому шло…
— Не могу в это поверить! Вы казались такой парой, счастливой, влюбленной, яркой. Я думала, что у вас-то точно все-все навсегда..
Я не показываю, как слова подруги меня за живое ранят.
Сколько месяцев после развода прошло, но на меня до сих пор иногда накатывает…
Всегда неожиданно, как сейчас: горький ком разочарования встал в горле, не желая уходить, и горячая влага на глаза навернулась. Я с трудом проглотила слезы, затолкала их поглубже: ради сына я буду сильной.
Мы справимся.
Всего лишь плюс одна мать-одиночка.
Старо, как мир, таких историй сотни. Не я первая, не я последняя. Но этот этих избитых истин легче не становится.
Опять озноб появляется…
Я кутаюсь в кардиган, сегодня мне немного нездоровится. Еще пять-десять минут, и уйду, обещаю себе. Не прийти на встречу с девочками не могла!
Сколько лет мы со школьными подружками не виделись, уму непостижимо.
Я уезжала из этого города счастливой, под руку с красавчиком.
Даже пообещала — ни за что не вернусь!
И вот, пожалуйста, я здесь, с девчонками-одноклассницами, навестили первого учителя.
Потом Маруся, заводила, потянула всех нас в бар, я не стала отставать от коллектива, хотя мой потолок — безалкогольный мохито. Я на седьмом месяце беременности.
Девочки немного выпившие, веселятся, я поддерживаю их, как могу, но не получается избавиться от ощущения легкого озноба. Наверное, просто в помещении чуть-чуть прохладно.
Подружки не чувствуют, ведь они время от времени уходят танцевать, а я с большим животом только сижу у барной стойки, потягивая свой напиток, и одноклассница, школьная подруга Настя тоже сидит рядом. Почти не танцует.