Это было невозможно не почувствовать.
Взгляд обжигал мою спину, обжигая меня… ожидая реакции, пока я не была вынуждена заглянуть через плечо.
Наши взгляды встретились.
Моя — расширилась от удивления. Его — с удовольствием.
Моя челюсть отвисла, и я пристально посмотрела в ответ. Ни хрена.
Он сидел в последнем ряду в конце класса, в углу, у стены. Между нами была большая пропасть, но я все равно чувствовала его.
Мэддокс Коултер оперся обоими локтями на стол, сплетя пальцы и опираясь на них подбородком. В его голубых глазах плясало озорство, а когда я продолжала смотреть в ответ, его губы изогнулись в ленивой ухмылке.
Ну… дерьмо.
Я снова повернулась лицом к классу и мысленно отругала себя. Может ли этот день стать еще хуже?
Как я могла пропустить его?
Была только третья неделя в школе, и я никогда не обращала внимания на того, кто сидел сзади. Мое внимание всегда было сосредоточено на миссис Леви и на том, чему она учила.
Зная Мэддокса, он, вероятно, пропустил больше половины занятий за последние три недели. Я знала о его репутации. Он редко приходил на занятия, а когда появлялся… он приходил с драмой и полным дерьмом.
Я мысленно сжала лицо, нервно покусывая нижнюю губу. В запале я действовала не задумываясь; конечно, он был мудаком в этой ситуации, но никто никогда не пересекался с Мэддоксом, не имея последствий.
Со своим лучшим беспечным выражением лица я снова быстро выглянула через плечо. Он все еще смотрел… и снова поймал мой взгляд. Его глаза были темно-синими, мерцающими от интенсивности. Он лениво провел большим пальцем вперед и назад по своей квадратной челюсти, склонив голову набок и почти насмешливо приподняв одинокую бровь.
Мэддокс смотрел на меня так, словно оценивал свою добычу.
Мне не нравился взгляд, которым он меня одарил, и я не хотела быть на его радаре.
Он мог быть игроком, но я не собиралась играть. Попробуй еще раз, Коултер.
Сделав ему преувеличенно закатанный взгляд, я послала ему холодную улыбку, а затем снова повернулась к миссис Леви.
Остаток урока я изо всех сил старалась не обращать внимания на Мэддокса. Это были самые долгие пятьдесят минут в моей жизни, я изо всех сил старалась не ерзать на стуле. Он продолжал смотреть, и я чувствовала это — чувствовала, как он ухмыляется и молча насмехается надо мной.
Мои пальцы сжимались и разжимались вокруг ручки, и когда наконец прозвенел звонок на обед, я вздохнула с глубочайшим облегчением.