Два года я жила в кампусе, а затем совместно с одногруппницей по имени Эмили мы сняли небольшую квартирку на севере Лондона.
Поначалу, конечно, было нелегко. В учебу я втянулась не сразу. Первые месяцы, несмотря на успешную сдачу экзаменов, возникали сложности с языком.
Лондонская подземка, в которой мне приходилось проводить уйму времени, сводила меня с ума своими размерами. А дождь, льющий как из ведра двести дней в году, то и дело вгонял в депрессию.
Однако мне повезло, что я быстро сдружилась с другими студентами, в том числе и с русскоговорящими. Попав в их компанию, я быстро наверстала упущенное и начала входить во вкус английской жизни.
Первый год в новой стране для меня все было удивительным: двухэтажные автобусы, сумасшедшие цены на кофе и продукты питания, странный акцент местных, их своеобразный, не всегда понятный юмор, отсутствие бездомных собак на улице и многое-многое другое.
Но, как говорится, человек привыкает ко всему. И постепенно я перестала охать и разводить руками по сто раз на дню.
Каждый четверг Эмили водила меня в пабы. Мы заказывали пинту пива и болтали обо всем на свете. Подруга приехала учиться в Лондон из провинции и никак не могла насладиться столичной жизнью. Она меняла парней как перчатки, посещала все студенческие вечеринки и вообще жила на полную катушку.
Я же была ее полной противоположностью. Тихой, скромной и повернутой на учебе. Даже не знаю, почему мы сдружились.
В начале я почти не общалась с парнями. Слишком ныли незаживающие раны моего прошлого. На втором курсе Эмили познакомила меня со своим кузеном по имени Дилан, который переехал в Лондон двумя годами ранее.
Он оказался умным, образованным и довольно приятным молодым человеком. Спустя три месяца мы начали встречаться. Ходили по музеям, пили кофе и обсуждали литературу.
Больше всего меня поражало то, что Дилан никогда не платил за меня в ресторанах. Не потому, что он был таким жлобом, а потому что в Европе, и в частности в Англии, вообще не принято, чтобы мужчина платил за женщину.
Признаться честно, для меня это было дико. Учитывая то, что в России парни всегда брали расходы по совместному досугу на себя, я привыкла к этому.
И когда Дилан с непринужденной улыбкой дал мне понять, что с меня требуется половина для оплаты счета, мне стоило огромных усилий скрыть свой шок.
Когда я рассказала об этом Эмили, она посчитала меня несовременной.
— Как женщина может сохранять свободу и независимость, если она не способна заплатить за собственный обед? — негодовала подруга.
— Дело не в том, что она не способна, — пыталась объяснить я. — Просто это элемент ухаживания, проявления галантности и заинтересованности. То же самое, когда мужчина придерживает дверь перед дамой, давая ей пройти вперед, понимаешь?
— Одно дело дверь, а другое счет! — фыркнула Эмили.
Я была не в состоянии переубедить подругу. Разные менталитеты — вещь несокрушимая.
Несмотря на эту особенность, Дилан мне нравился. Он мог меня рассмешить и отвлечь от тяжелых мыслей, в которых я частенько пребывала. Парень рассказывал смешные истории из их с Эмили детства, обучал меня сленгу и часто просил почитать вслух стихи на русском.
Я декламировала ему произведения почти всех известных поэтов, кроме Есенина. Его не могла. Язык не поворачивался.