— Б… рат? — не поняла я. — Чей б… брат?
И отодвинулась. Немножко совсем — жалко было терять тактическое преимущество в почти осуществлённом побеге. А ещё я надеялась сдержать улыбку. Это «Юрассо» напомнило анекдот про Юру, мастера педикюра. Вечно мне приходит в голову всякая чепуха. И главное — не вовремя.
— Клайвера, — выдохнул этот… брат мне прямо в лицо.
Я оглянулась на родственников самого красивого брюнета в этом мире, и снова — на недобрую улыбку нависшего надо мной. Да что ж такое? Смеяться уже не хотелось. От такого нарушения личных границ хотелось дать в глаз. Ну или сбежать.
Но у меня ещё хватило наглости, а может, злости высказать то, что вертелось на языке:
— Ну-ну, брат… — протянула, недоверчиво рассматривая его лицо. — А фамилии разные. Да и непохожи вы.
Я просто озвучила то, что было понятно и без слов! Но… Я осознала, прочувствовала спинным мозгом, что прыгнуть из окна было вовсе не плохой идеей, отличной даже. Потому что ядовитая усмешка этого недо-брата стала просто зверской.
— А ты умная, н-невеста.
Последнее он прямо-таки выплюнул, и я решила поставить точку в разговоре. Вернее, многоточие. Длинное такое, предлинное, из большого количества точек.
— Тебя мама зовёт, — сказала я и махнула рукой в сторону воркующей семейки, а когда светлые холодные глаза метнулись к катофалко-кровати, сбежала. Ловко скользнула под руку мастеру педикюра и бегом припустила по коридору, расставляя частыми шагами много-много точек.
Такое вот многоточие.
Дежурные желтохалатники провожали меня удивлёнными, кое-где и возмущёнными взглядами. И только последнему я сказала, не выдержав пристального внимания:
— На службу вызывают. Извините.
Я шла и расстраивалась.
Новая мантия тяжело вспархивала от каждого движения ног, закрывала вид на мощёную улицу ровно на один шаг. Я смотрела на порхание мантии — его заберут завтра утром из госпиталя. Ещё бы, такая мамочка, что ух! Отстоит, выцарапает, вырвет и домой привезёт своего Клавви. Туда, где и стены помогают.
Заберут его в родовой замок, и я больше не смогу подержать его за руку, полюбоваться его профилем.
Шаг, шаг, ещё шаг.
Классная у меня мантия. Новая. Чёрная. Ткань тёплая, тяжёлая. Сапожки по грязноватому тротуару тихонько чавкают, хорошо, что целые и тоже новые.
И вот иду я и завидую.
Он лежит в госпитале, без чувств и даже не знает, как его любят. И это не о моей любви сейчас речь.