- Раздеться? Здесь?!
Судорожно сцепляю пальцы и замолкаю, надеясь, что приказ просто шутка.
- Мне долго ждать, Федерика? - в голосе Али появляется металл.
В полной растерянности я поднимаю глаза к его лицу, и мы снова сцепляемся взглядами.
В голубых глазах мужчины смесь льда, злости и досады. И капля горечи на самом дне зрачков.
Я облизываю пересохшие от страха и возмущения губы и с трудом произношу:
- Что нового ты надеешься найти под моим платьем, Али? Ты много раз, не спрашивая моего согласия, рассматривал мое тело. С тех пор в нем не появилось ничего нового.
- Кажется, ты до сих пор не поняла, что твое согласие - это последнее, что меня интересует, рабыня. Я могу забрать все, что у тебя есть - твое имя, твое тело. И, конечно, твою жизнь…
И снова окрик:
- Разденься!
- Нет! – слово слетает с моих губ раньше, чем я успеваю подумать.
В тот же миг мужские пальцы сминают ворот моей туники. Рывок, и ткань с треском расползается в стороны, обнажая меня почти до пояса.
Я ахаю, отталкиваю руки работорговца и тяну слетевшую с плеч тунику обратно.
Еще один окрик. Ещё рывок, и остатки моего платья отлетают в сторону, жалкой кучкой приземляясь на пол у стены.
Теперь я стою перед работорговцем абсолютно голая. Судорожно прижимаю руки к груди, пытаясь прикрыться, и опять, словно щелчок бича, звучит:
- Опусти руки!
От равнодушия Али не осталось и следа. Он тяжело дышит, челюсти сжаты, подбородок напряжен, а в голубых глазах плещется ничем не прикрытое бешенство.
- Ты плохо слышишь, рабыня?!
Я набираю полные легкие воздуха, распрямляю плечи и медленно опускаю руки. Приподнимаю подбородок и глядя Али в глаза, насмешливо произношу:
- Можешь смотреть, работорговец.