Крыс, в отличие от нас с Ги, своей чешуи не терял: его хвост всё так же поблескивал на свету. Может, оттого, что он по пол дня проводил в воде, а может, проклятье на животных действует иначе — я не знала, но почему-то радовалась тому, что мой питомец не превращается в обычного вредителя.
К утру я успокоилась, фантазии о возвращении домой забылись и поблекли, хоть всё ещё вызывали лёгкую печаль. Но я определённо чувствовала себя иначе: теперь на правах хозяйки, а не случайной гостьи занимала собственное тело, теперь оно принадлежало мне полностью, а воспоминания Эстер казались картинами из фильма или игры от первого лица.
Утром, разобравшись со ставшими рутиной делами, я привычно оперлась на борт и уставилась на волны. Вид воды успокаивал, замедлял мысли, и тревога уносилась вдаль вместе с волнами.
— Эст… Беатриче, — позвал Фрэдерик, устраиваясь рядом, у борта. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем ночью, — ответила я, но в голосе капитана и в моём ответе чувствовалось едва уловимое напряжение.
Я плохо представляла, как вести себя с Фрэдериком теперь, когда мы едва не поцеловались, но сейчас он держался так, будто ничего не помнит. Но полбутылки вина вряд ли могли вызвать амнезию.
— Что это была за сеть, которую ты накинул на призрака Эстер? — спросила я, чтобы хоть немного разрядить обстановку.
— Сеть из ветвей мирового древа. Оно не одно такое, на каждом континенте есть своё… — с видимым удовольствием пояснил он и пустился в экскурс о мостах между мирами богов и смертных в разных культурах.
Ему явно нравилось делиться знаниями, и хоть многое из того, о чем он рассказывал, мне давно известно, слушать его всё равно оказалось приятно. В его изложении — ироничном и подробном — легенды обретали особенно романтическое звучание.
Казалось, я могла бы вечность стоять здесь, и слушать его истории, но вдруг вспомнилась его вчерашняя реплика. О выпивке в кабаке и неудачно брошенных словах. И что-то не сходилось, я смутно чувствовала подвох.
Они с Дугласом сказали похожие слова, но по-разному. Штурман почему-то умолчал о том, что они с Фрэдериком хотели позвать меня в команду. А хотели ли? Или обсуждение касалось чего-то другого? А если и хотели, то как пьяницы в порту вообще узнали меня?
Любой из них мог умолчать или солгать. Может, попытаться еще раз спросить Дугласа?
— Беатриче? — позвал Фрэдерик, заметив, что я ускользнула в собственные мысли.
— Зови меня Беата, — я повернулась спиной к морю и посмотрела капитану прямо в глаза, прикидывая, стоит ли спрашивать у него о моих сомнениях напрямую. В итоге решила, что бесполезно: не сказал вчера, так с чего бы ему признаваться сейчас?
— А как сеть оказалась у тебя? — выдала я в попытках продолжить тему. Хотелось ещё чуть-чуть продлить этот безмятежный разговор.
— Это долгая история. Расскажу вечером, если будет время.
Фрэдерик отошёл, а меня окликнул Дуглас.
Прокладывая часть маршрута на карте под его чутким руководством, я всё думала о том, как бы поаккуратнее выведать правду. Мысли отвлекали от работы, я то и дело допускала глупые ошибки, пока наконец Дуглас не отобрал у меня циркуль.
— Да что с тобой сегодня, Беатриче, — спросил он, едко выделив моё новое-старое имя.
— Беата, — рефлекторно поправила я. — Никак не выходит из головы та глупая история я в порту, — призналась честно, глядя Дугласу прямо в глаза. — Сдаётся мне, ты что-то недоговариваешь.