Повесив трубку, хотя Мэри что-то еще говорила, Тэсса повернулась к Фанни.
— Так, — сказала она, выдергивая телефонный штепсель из вилки, — а теперь объясни мне, что у вас происходит с малышом Кенни.
— Ничего, — торопливо ответила Фанни. — А что может происходить? Я недоразумение! Женщина с лицом дерева, да еще и вою! А Кенни… у него роман с Мэри Лу!
— Так вот почему он бродит под окнами и подглядывает за тем, как ты обнимаешься с Холли Лонгли.
— Правда? — засияв глазами, воскликнула Фанни. — Он правда так делает?
— Послушай меня, — сказала Тэсса, — у меня, конечно, отношения были так давно, что я уже и забыла тех, кого любила или вроде того. Но почему бы тебе не отправиться к Кенни и не выложить все как на духу?
— И напугать его до смерти? Да ни за что! — ужаснулась Фанни.
Дверь распахнулась, и вошли пухленькие Милны. Их уши пушисто кудрявились.
Просто ходячий календарь Нью-Ньюлина.
— Не подумайте, что я жалуюсь, — решительно заговорила Дебора, — но я жалуюсь! Этот ваш знаменитый художник забрал у нас картину якобы на реставрацию, но так и не вернул ее! Что будет, если он ее сопрет?
— Сопрет — сядет в тюрьму, — заверила ее Тэсса.
— Но что он с ней делает так долго?
Как объяснить, что Холли вчера был очарован рассохшимся деревом, а сегодня его захватили страдающие моллюски?
— Работает над ней с утра до вечера. Глаз не смыкает. Ночей не спит. Даже похудел от усердия, — бодро соврала Тэсса.
— Ах вот как, — удовлетворенно заулыбалась Дебора. — Значит, картина станет еще лучше и дороже?
Когда-нибудь непременно. Когда Холли извлечет ее из оберточной бумаги, например.
Как можно быть таким непоседливым? Он же мчался сюда ради картины Милнов, а теперь и близко к ней не подходит.
— И пора что-то делать с Кевином, — заявил Билли Милн, — он прозрачный со вчерашнего дня. Я заглянул с утра в магазин за табаком, и смею вас заверить, что продавец-невидимка сбивает с толку!
— Фанни с этим разберется.
— Да? — Фанни взволнованно вскочила на ноги, снова села, а потом опять вскочила.