Идеальная Эльза

– С удовольствием, – процедил Вайс и вышел, оставляя на ковре кровавые пятна.

– Черт, - выдохнул Кристиан, закрывая за ним дверь на засов, - черт побери, Эльза Лоттар.

Бросив оружие на диван, oн быстро подошел к ней, обнял за талию и прижал к себе, слепо целуя. Сердце билось как сумасшедшее.

Она обвила его руками за шею, чуть откинулась назад, подставляя его губам горло и ключицы, а потом с силой толкнула вперед, отчего он упал на диван, оседлала, крепко сжимая его бедра коленями.

Волосы Эльзы растрепались, падая на лицо Кристиану, край сорочки задрался под его ладонями, а дыхание потяжелело. Он чувствовал неистовый стук ее сердца, оба они после произошедшего немного сошли с ума.

Им не хватило терпения, чтобы раздеть Кристиана, тoлько и успели расстегнуть пуговицы на его брюках, а потом горячее, пульсирующее возбуждение накрыло их стороной.

И Кристиан, входя в Эльзу мощными, быстрыми толчками, знал совершенно точно, что до конца его дней ее образ – босой, в тонком шелке, едва прикрывающем сильное тело, с оружием в руках – будет стoить перед его мысленным взором.

Потому что это было прекрасно.

Дома Кристиан застал Χельгу, скрючившуюся за диваном. Она прижала палец к губам, а он подмигнул ей.

Время от времени его дочь поддавалась детским порывам и играла с Исааком в прятки или догонялки.

Улыбнувшись ей, Кристиан поспешил в комнату Берты.

Его беспокоило ее состояние – после всего, что наговорил ей Вайс, наверняка в дело снова пошло вино.

Пьяной Берта становилась все чаще, а в таком состоянии она была плаксивой и раздражительной.

Кристиан толкнул дверь в ее будуар, прошел в спальню и замер на пороге.

Берта, совершенно недвижимая, лежала на кровати. На столике рядом находились открытая бутылка вина и перевернутый бокал. Сначала показалось, что она спит, но тут Кристиан увидел пузырек морфия, который доктор прописал Берте от мигреней.

Он был пуст.

ГЛАВА 32

В предрассветных сумерках Кристиан, сидя подле постели Берты, вспоминал про маму.

Ощущение болезни и беды, распростертое на кровати тело и ночные бдения словно бы стерли прошедшие годы, и он снова ощущал себя маленьким растерянным мальчиком.

Доктор дремал здесь же, в кресле.