Чокнутая будущая

– Что дальше?

– Ты мне скажи.

И тогда я засмеялась, зло и нервно.

– Проверяешь, как далеко я зайду? А если далеко?

– А ты зайдешь?

Это было похоже на медленный танец на ринге, будто мы кружили возле друг друга, ожидая, когда противник подставится для удара.

Раздражение подталкивало к решительным действиям.

Чего мне стоило обойти стол и дернуть вниз молнию на его брюках?

Он был настолько раздражен, что не стал бы мне мешать.

Но это было бы опустошительно – сейчас мы не нравились друг другу и не хотели друг друга.

Я медленно двинулась вперед, подошла к Антону вплотную, оставив немного воздуха между нами.

Мое сердце колотилось беспорядочно и быстро, а он, наоборот, задержал дыхание.

– Ну вот что, милый, – произнесла я устало, – твоя враждебность меня утомила. Позволь напомнить, что сегодня в программе тебя вообще не было. Ты сам устроил сцену за ужином, сам привез меня сюда и сам меня провоцируешь. Я тебя целый месяц не беспокоила, а теперь ты ведешь себя так, как будто я тебе прохода не даю. Не противно такое лицемерие?

Я давно заметила, что люди не любят, когда им читают нотации. Обычно они немедленно обижаются, считая обвинения несправедливыми.

Поэтому мысленно я приготовилась к ссоре.

Он опустил голову и взял меня за руку, погладил ладонь большим пальцем.

– Прости, – произнес смиренно, изрядно меня удивив. – Иногда я думаю, что ты худшая из Лехиных жен, ветреная и взбалмошная. А потом спрашиваю себя: вдруг ты и правда веришь в эти предсказания? И тогда все видится под другим углом.

– Я ветреная? – изумилась я. – Три свидания и один Алеша – вот моя ветреность, и она вся у твоих ног! Где еще в наше время ты найдешь такое целомудрие?

– Сегодня, – он улыбнулся, уже без сарказма, а очень даже по-доброму, – ты особенно целомудренно выглядишь.

И я улыбнулась в ответ – потому что тоже зеркало. Никак иначе.