Чокнутая будущая

– Я?! Должна? – Это было так изумительно-нагло, что слов приличных не находилось, а с неприличными я не дружила. – С чего это?

– Как новая жена Алеши.

– Лиза, я ничего не понимаю, – призналась я, ставя на огонь новую турку с кофе.

– Разве тебе никто ничего не сказал?

– Чего ничего?

У этой дамочки была поразительная способность невнятно излагать свои мысли.

Тут на кухне появился и сам Алеша – в молочно-белой шелковой пижаме, подчеркивающей его идеальный искусственный загар, художественно взъерошенный и сверкающий белозубой улыбкой, особой его гордостью.

– Лизонька, душа моя, – нежно пропев, он целомудренно клюнул бывшую жену в щеку, меня – в плечо, а потом пристроился за столом, красиво выгнув бровь. – Ты пришла подготовить Мирославу к разговору с Антоном? Послушай, детонька, – это уже, кажется, относилось ко мне, – всегда помни, что у этого засранца болезненное самолюбие и гора комплексов. Поэтому даже не думай насмехаться над тем, что он зарабатывает на жизнь, закапывая людей. – И он улыбнулся с высокомерием человека, который посвятил себя великому искусству.

– Давайте сначала, – предложила я миролюбиво, любуясь его жизнерадостным самодовольством.

Удивительное это зрелище – люди, которые в полном восторге от себя. На них можно смотреть бесконечно, как на горы или на море. Мне все время хотелось прикасаться к Алеше, как к редкому чуду.

– Ты не рассказал ей, – обвиняющим тоном обратилась к нему Лиза. – Почему ты не рассказал ей?

– Потому что это ваши женские дела, – отмахнулся Алеша.

– Воспитание детей – женские дела? А ты не имеешь никакого отношения к тому, на какие деньги растет твоя дочь?

– Бытовуха способна погубить во мне артиста!

Кажется, намечался крупный семейный скандал.

Я остро затосковала по бабушкиному дому, в котором было так тихо, что оглушительно тикали ходики, и даже попятилась к двери в надежде раствориться в пространстве.

Тш-ш-ш – зашипел убегающий кофе.

Ну что за утро?

– Мирослава… – Алеша нетерпеливо переставил турку на соседнюю конфорку, отчего стало еще хуже, выключил газ и усадил меня к себе на колени, поскольку других табуреток на кухоньке не было. – Оставь ты это.

– Но я хочу кофе.