Как будто Антон все-таки ожидал от меня чего-то другого. Лучшего, большего.
Как будто был разочарован.
Что ж, нас таких тут двое.
Через несколько дней случилось страшное: театр предложил Алеше сыграть Фамусова.
Я находилась в его квартире, меланхолично раскладывала сложный пасьянс на обычных игральных картах.
Грустная и злая.
Что толку знать свое будущее, если от этого никакого веселья и сплошные хлопоты?
Если бы я не гадала на Антона, явно была бы сейчас счастливее. Вероятно, я до сих пор даже не взглянула бы в его сторону, а он – в мою.
Может, я изменила ход событий? Слишком активно вмешалась в предсказанное и тем самым перечеркнула расклад? И теперь мы на всю жизнь останемся в разладе?
Алеша прошел в комнату, не разуваясь.
Рухнул на диван прямо в пальто.
– Моя жизнь кончена, – сообщил он. – Фамусов… Фамусов!
Мне понадобилось несколько минут, чтобы вникнуть в суть трагедии.
– Ну, для Чацкого у тебя все же фактура не та, – произнесла я осторожно.
– Тысячи пьес! Миллионы ролей! Но мне предложили Фамусова! Фамусова! – взорвался он и начал задыхаться.
Я побежала за его каплями от давления.
– Может, – капая лекарство в стакан с водой, спросила робко, – тебе тоже перейти в экспериментальный театр, где служит богическая Римма? У них репертуар шире классического.
– Ни за что! Они играют в торговом центре! Там всего сто зрительских мест! Это вообще не театр!
– Но Римма кажется счастливой.
– Что ты мне о ней талдычишь, – рассердился Алеша еще пуще. – Я высказал руководству театра все, что думаю про этих мерзавцев. Всю жизнь на сцене… Да я… Да они… Фамусов! – Выпил лекарство залпом, повернулся лицом к спинке дивана и накрылся пальто с головой.