Чокнутая будущая

Его губы спустились ниже – к подбородку и шее, к ключице, к голому плечу, и запоздалый страх все-таки скрутил живот.

Он же меня – или Мэрилин? или нас обеих? или себя? – почти ненавидел сейчас.

Кого-то наказывал и что-то доказывал.

А под свитером – только трусики.

Беззащитность.

Безжалостность.

Нет, я не дернулась и не попыталась вырваться. Не сказала «хватит».

Просто окаменела.

Я не справлюсь с ним.

Не выдержу такого натиска. Слишком девочка, слишком неженка, а Антон не собирался мне поддаваться. Рука на груди. На бедре.

Безысходность.

Он отступил так резко, что я пошатнулась.

Усмехнулся, глядя в мое лицо – наверняка побелевшее.

– Мирослава, – проговорил он тихо и очень спокойно, – не играй в игры, где не сможешь выиграть.

Я заплакала, и Антон бережно, утешительно прикоснулся губами к моему лбу.

– Береги себя, ладно?

И ушел, оставив меня собирать разбитое вдребезги сердце.

* * *

Римма Викторовна велела мне не принимать решений, пока я не увижу Алешу на репетиции, и я поехала в его новый театр.

С классическим драматическим расставаться было грустно. Все-таки там я уже всех знала, а тут – пока никого.

Глупо, что театр располагался в торговом центре.