Но получалось жалко.
– Оказалось, я Олеговна, представляешь? А мне так нравилось сочетание: Мирослава Мироновна. Есть в нем что-то такое… экстравагантное. А Олеговной кто хочет может быть, в этом нет никакого смысла.
Антон плавно перестроился, съехал с основной дороги и остановил машину на обочине проселочной, ведущей в какую-то деревеньку. Заглушил мотор. Повернулся ко мне.
– Мирослава, – проговорил обеспокоенно и обхватил мое лицо теплыми широкими ладонями.
– Мой отец биолог, – поделилась я грустно. – Скучный-скучный биолог с длинным носом. Я побывала сегодня на его лекции – и ничего особенного. Мое сердце не взорвалось и не облепило ошметками всю аудиторию.
– Ты сказала ему, кто ты?
– Не-а. Не думаю, что скажу. Мне кажется, я не та дочь, о которой мечтает каждый препод, много лет назад перепихнувшийся со своей студенткой.
– Понятно.
Он отстегнул наши ремни безопасности и притянул меня к себе. Обниматься в машине при некоторой ловкости довольно удобно. Ладно, удовлетворительно. По десятибалльной системе обнимашек на пятерку. Хорошо, на тройку. Но я все равно с удовольствием прижалась к нему так сильно, как только смогла.
– Мирослава, – прошептал он, целуя меня в волосы, – просто в качестве предложения… Может, дашь ему возможность решить самому?
– Думаешь? А вдруг…
– Ты не можешь отвечать за поступки других людей. Только за свои собственные.
– Легко тебе говорить. А если я ему не понравлюсь? А если понравлюсь, а он мне нет? Для чего все усложнять, если можно сделать вид, что ничего не было?
Антон засмеялся, чуть отстранился, еще несколько раз слепо меня поцеловал.
– Поступай как хочешь.
– Я могу посмотреть карты…
– Как хочешь. – Он вскинул руки, сдаваясь.
Пристегнул нас обратно. Завел машину.
– Что это за ответ такой?
– Мирослава, – выруливая обратно на трассу, Антон сосредоточился на дороге и говорил малость автоматически, – ты никогда не думала, что я тоже понятия не имею, что с тобой делать?