– Подожди.
Я накрыла его руку на руле ладонью. Погладила. Подышала.
Почему мне никто никогда не говорил, что от каких-то слов в груди может подняться целая буря?
Дайте мне минутку, сейчас утихомирю ее.
Но все продолжало кружиться с бешеной скоростью, как будто… ну как будто я главная героиня в кино, и камера вращается вокруг, и играет оркестр, и…
Одновременно счастье и боль.
Сколько эмоций может испытать человек и не сгореть лучиной?
– Антон. Антоша… Ты уверен, что нормально ведешь машину? Не переволновался, нет?
– Переволновался. Но нормально. Я помню, что управляю средством повышенной опасности, все в порядке.
– Ладно. Молодец. Антон, даже при одной мысли, что мы расстанемся, я дышать не могу, понимаешь? Это на каком-то почти физическом уровне.
– Хорошо, – слабым голосом отозвался он. – Спасибо, что сказала.
– Пожалуйста. Но ты меня все равно не торопи, ладно? Потерпи уж как-нибудь. А то навалилось сразу со всех сторон, а я улитка в чуриках.
– Я знаю, знаю. – Он улыбнулся, перехватил мою ладонь и поднес к губам. Поцеловал несколько раз. – Просто это не пат, Мирослава. У нас действительно есть варианты. И уж точно я никогда никуда от тебя не денусь.
Ага. «Никогда» это так же долго, как и «всегда». Антонимы, обозначающие одно и то же. Вот чудеса-то, велик и могуч русский язык.
– Зафиксируйся на этой мысли, ты мне позже все подробно растолкуешь… Смотри, какой клевый мотель слева.
– Ты хочешь в мотель? Может, все-таки доехать до чего-то более приличного?
– У нас же путешествие! Приключение! И прямо сейчас мне до смерти нужна кровать, даже если эта кровать находится в дешевом трактире.
– Устала?
– Нет.
Он расхохотался и принялся разворачиваться.