— Еще скажи, что между вами ничего не было.
— Было! Но до того, как мы познакомились с тобой. Я любила Денни. Думала, что любила.
— И потом так же думала, что любишь меня. Да тебе вредно думать, дорогая!
Хотелось зарядить ему пощечину, но стоило взглянуть на изможденное бледное лицо, как руки опустились сами собой.
— Что ж, это наша последняя встреча. — Все-таки нашла в себе силы на него посмотреть, чтобы запомнить навсегда. — Я больше не приду. Ты тоже, знаю. Может, и к лучшему, что все вышло именно так. Ты говорил, что тебя нельзя любить, Андре. И я поняла, что действительно — нельзя. Но не потому, что ты этого не достоин, нет. А потому, что любовь к тебе разрушает. От нее нельзя избавиться, ее надо просто… пережить. Прощай.
И пошла прочь, не оборачиваясь. Нельзя, нельзя. Забыть? Нет, я его не забуду, хоть уже почти ненавижу. Растоптать свою гордость? Не стану. Пусть все закончится здесь и сейчас. Мой мир рухнул, остались осколки. И они больно впивались в сердце, ранили так глубоко, что я не могла дышать. Слезы все-таки покатились ручьем. Меня никто не останавливал. Я брела по Альсенбургу, смотрела на беззаботно-голубое небо и проклинала тот день, когда впервые встретила Андре. Его нельзя любить, потому что любовь к нему — это горькая отрава, которая медленно убивает. Какой же глупой надо было быть, чтобы даже на миг поверить в то, что пустота может любить.
ГЛАВА 37
Я не хотел никого видеть. Забился в свою комнату, сел на кровать, обхватив голову руками, и время остановилось. Слова Надин словно молоточками стучали по вискам. Что ж, я ее предупреждал. Знал, что все так и будет, потому что по-другому не бывает. Теперь мы больше не увидимся. Для нее так будет лучше. А мне надо забыть. И забуду со временем, Пустота поможет. Она единственная, кто всегда будет мне рад. Мне нравилось в пустоте. Там не было лжи и фальши, не было чьих-то требований. Только покой. В коридоре слышались шаги и голоса. На минуту заглянул Фил, понял, что разговаривать я не намерен, и куда-то убежал. Громко ругался Анри — как я понял, он приставил кого-то проследить за Надин, но не вышло. Он ее идиоткой считает? Конечно, она не собирается приводить хвост к дому своего дружка.
Голова раскалывалась. Будто кто-то медленно проворачивал в висках шурупы. Наверное, в чем-то прав отец, и сейчас мне лучше держать магию при себе, потому что даже небольшое усилие обратилось мигренью. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Ненавижу! Стоило добавить: себя…
В дверь тихо постучали.
— Убирайтесь! — рявкнул я, но кто в этом доме меня слушал?
Дверь отворилась, и на пороге замерла мадам Анжела. Поглядела на меня, укоризненно покачала головой, подошла и призвала магию исцеления. Мягко коснулась висков, забирая боль.
— Спасибо, — сказал ей.
— Да не за что. — Она печально улыбнулась. — Прости, я случайно услышала часть твоего разговора с Надин… Вы разговаривали слишком громко. У тебя отношения с этой девочкой?
— Были, — признал я. — Если это можно так назвать. Она шпионила за мной по приказу того человека, который напал на башню. Долгая история.
— Расскажешь?
— Не хочу.
— Уверен?
— Я никогда и ни с кем не делился делами сердечными, мадам Анжела. Не стоит и начинать.