Надин смотрела на меня как на сумасшедшего. Будто я стоял перед ней на голове или разговаривал не обычно, а нутром, как чревовещатели.
— Андре, я никуда с тобой не пойду, — отчеканила она. — И дело не в твоих извинениях, а в том, что не хочу больше иметь с тобой ничего общего.
— Ты лжешь. — Я прекрасно видел, что в ней говорит обида.
— Лгу. — Надин еще сильнее запахнула шаль. — И что с того? Что с того, ответь? Ты выгнал меня, оскорбил, использовал. Мне продолжить? А сегодня вдруг появляешься как ни в чем не бывало и зовешь с собой. Как это понимать, Андре?
— Ты здесь в опасности. Я не хочу, чтобы ты пострадала, — пытался растолковать очевидное. — Твой Денни…
— Он — не мой!
— Не твой Денни — безумец. А если он поймет, что это ты сообщила о покушении? Если…
— Хватит, — перебила Надин. — Благодарна тебе за заботу, но — нет. И потом, какое тебе дело до жизни первой попавшейся… шлюхи?
Я замолчал. Нечем крыть. Глупо было думать, что стоит мне появиться на пороге, как она тут же сделает то, о чем прошу. Мелькнула даже мысль протащить Надин через пустоту методом Фила, раз уж зеркал поблизости нет.
— Надин, пожалуйста, — начал снова.
— Я пойду. Счастливо оставаться, Андре, — скороговоркой выпалила она и пошла прочь, гордо расправив плечи. Кинулся было за ней, но вдруг почувствовал чужой взгляд. Если пойду дальше, меня заметят рядом с Надин. И тогда у нее точно будут проблемы. Поэтому надвинул светлый капюшон плаща и двинулся прочь.
В голове кружились сотни вопросов. Главный: зачем вообще пришел? Понимал ведь, что так будет. Лучше всего на свете я умею ранить окружающих меня людей — и Надин тоже ранил. Я это понимал, но надеялся, что все еще можно изменить. При этом сам ее так и не простил. Все запуталось. В голове царила привычная каша. А я ведь уже начал отвыкать от этого состояния. К демонам все…
Ускорил шаг. От одной мысли, что придется вернуться к Вейранам, сводило зубы. Сейчас начнутся расспросы, догадки, разбирательства. Надо поскорее перебираться… хоть в башню, хоть на край света. Наверное, во мне говорили усталость и привычка к одиночеству, выработанная за мои двадцать семь лет. И чувство вины, которое не давало покоя, прочно угнездившись внутри.
Ворота, ступеньки, холл. Сейчас аккуратно проскользнуть в отведенную мне комнату и…
— Андре.
Я замер. Только не это! Вот кого уж точно я видеть не хотел, так это Виктора Вейрана.
— Мне надо с тобой поговорить.
Граф Виктор появился из бокового коридора и замер, дожидаясь моего ответа. Ждал? Следил?
— Хорошо, идем.
А что мне оставалось делать? Я не ждал от беседы ничего хорошего. Наши разговоры с отцом можно было заносить в графу «особо опасно», потому что каждый раз только искры летели. Но не бегать же от него по дому. Глупо это. И дом его. Поэтому пришлось проследовать в гостиную графа. Он не предложил присесть, только взял с полки какую-то папку и протянул мне с таким видом, будто еще не решил, пристрелить меня сразу или потом.