Мост Дьявола

Он удерживает мой взгляд и кивает.

Рэйчел

Тогда

Понедельник, 24 ноября 1997 года

Пратима наблюдает за мной из дверного проема, ведущего в комнату ее дочери. Я остро сознаю, что топчу ботинками палевый ковер. Протокол полицейской работы не предусматривает возможности снимать уличную обувь в жилых помещениях. За окном спальни виднеется белесое зимнее небо. Скоро стемнеет. Это темнота такого рода, которая наползает все раньше и раньше с каждым днем до зимнего солнцестояния и погружает нас в самую длинную ночь года.

На туалетном столике Лиины лежат две глянцевитые брошюры с рекламой волонтерской работы в африканской миссии. Я вспоминаю о фотографии, найденной в ее бумажнике, о судне благотворительной организации.

Ясно, что Лиина хотела вырваться из этого города.

— Эти миссионерские суда находятся под управлением христианской организации? — спрашиваю я и беру брошюру.

Пратима защитным жестом складывает руки на груди.

— Вера не имела для Лиины никакого значения. Это было лишь средство, чтобы убраться подальше отсюда. Она хотела творить добро, помогать несчастным людям. Она…

Голос Пратимы прерывается. Я молча смотрю на нее.

— Лиина хотела оказаться там, где ее будут ценить, — с трудом продолжает она. — Мы… все мы хотим, чтобы нас ценили по достоинству, правда? Чтобы нас любили, чтобы мы чувствовали себя частью общего. Если у нас нет ощущения принадлежности, что мы можем назвать своим домом? В конце концов, это простой инстинкт выживания: если тебя выгоняют из группы или из стада, ты умираешь.

Я гляжу на Пратиму и на мгновение задаюсь вопросом, не говорит ли она о самой себе. О своем иммигрантском опыте. Я гадаю, испытывает ли эта страдающая мать еще и другую боль, которую я даже пока не могу осознать. Я гадаю, может ли она свободно говорить со своим мужем. Насколько она одинока?

— Пратима, отца Лиины беспокоило, что его дочь интересуется работой в христианской миссии?

— Джасвиндер — ревностный поборник сикхизма. Он очень строго обходился с Лииной. Она проходила через период, когда отвергала разные вещи просто ради того, чтобы досадить ему. Она восставала против его контроля. Она отстранялась от всего, что было связано с ее культурными корнями. Она… она просто очень старалась вписаться в школьную компанию.

— Типичный подросток, — мягко говорю я.

Она возмущенно смотрит на меня. Чувство вины поднимается в моей груди, и я отворачиваюсь к туалетному столику. Рядом с брошюрами стоит корзиночка с ювелирными украшениями и другими безделушками. Я смотрю на них и достаю несколько предметов. Кольца, браслет, сережки, ожерелье с маленькой подвеской. Мать Лиины входит в комнату и останавливается у меня за спиной. Она понижает голос.

— Снимок медальона с кельтскими узлами, который вы нам показали… мне нужно кое-что вам рассказать.

Мое сердце бьется быстрее. Вот оно. То, что она скрывала от своего мужа внизу, то, что вызвало ее смущение.

— Это то же самое, что и губная помада, которую вы нашли, — говорит она. — А может быть, даже книга стихов и записная книжка.

— Что именно?