Еще две страницы, явно вырванные из разных мест дневника, содержат сходные рассуждения. В одном месте Лиина написала:
В другом месте она написала:
Вот последний отрывок, сохранившийся на вырванных страницах:
Вот и все. Здесь страница оборвана посередине. Это все, что осталось от слов Лиины Раи. До сих пор. Потому что остальная часть дневника так и не была обнаружена.
Музыка становится громче.
Кем же был «он», которого любила Лиина? Был ли это человек, который оказался в тюрьме? Или же кто-то еще? Кто-то, более близкий к ней по возрасту? Может быть, он до сих пор живет в городе? Человек с Тенью, обладающий таким темным знанием, что оно убило Лиину за прикосновение к нему?
Почему вырванные страницы плавали в реке рядом с ее телом? Почему они вообще были вырваны?
И куда делся дневник?
Недостающие страницы. Оборванные нити. Слишком много вопросов остается без ответа. Вопросов, которые следователи оставили без внимания. Это тропа, по которой мы последуем.
Тематическая музыка стихает.
Я проглатываю разжеванный кусок пиццы.
— Думаю, в качестве введения нужно поставить клип «убийство как развлечение», который мы записали сегодня утром, — говорю я. — Можешь проиграть его еще раз?
Джио находит клип и нажимает кнопку.
Тринити: Убийство и последующий судебный процесс — это разновидность театрального действа, жуткого представления. Акт убийства вынужденно проливает луч света на патологии нашего общества. Мы вынуждены смотреть, потому что убийство открывает такие вещи о нас, от которых мы не можем отвернуться. Мы распознаем всевозможные смертоносные пороки, скрытые внутри каждого из нас: извращенные желания, психические расстройства, тягу к насилию, праведную ярость, предрассудки, расизм, злобу, недоброжелательность, алчность, жестокость… — все это становится материалом для высокой драмы. И для понимания убийства нужно многое знать о внутренних трениях, таящихся под поверхностью городской жизни. Кроме того, убийство выявляет границы власти правительства над своими гражданами. Власти, полномочной отбирать свободу и запирать человека в тюрьме. Карать его. И даже убивать в отместку за особо жестокие преступления. Но иногда власти ошибаются.
Иногда гражданскому журналисту приходится докапываться до истины. Иногда раскрытие этой истины может начаться, когда журналист находится в положении ныряльщика, который ощупью пробирается в илистой тьме — дюйм за дюймом, пока его пальцы не прикасаются к чему-то.
— Да, — говорю я. — Да, сделай из этого клипа подводку к интервью Тома.